Ты не утратишь верного друга и не лишишься умного помощника.
Просто отныне все будет по-другому.
Наверное, ты это уже понял. Наверное. И то, что тебя не бросают.
И то, что расставание – не разлука. И многое, многое другое.
Наверное.
– Благодарю вас за понимание и поддержку, Наставник Тайэ, –
ровным голосом произнес юный король. – И вас, господин Главный
Казначей. Как только рескрипт о праве на отставку войдет в силу, я
первыми подпишу ваши прошения об уходе.
Два года спустя...
Солнце по летнему времени стояло еще высоко, но звон колокола с
храмовой башни извещал, что день уже на утрате, и закатной страже
пора сменить полуденную.
В ожидании смены полуденная стража нетерпеливо прохаживалась
неподалеку. Не все же по улицам дозором ходить, ноги бить, всех
работа дожидается. И так уже два трилистника, почитай, на ветер
пущены. Оно конечно, за порядком следить – дело нужное, никто и не
спорит. И разнарядка на квартал пришла в свою очередь, и жребий,
кому обходом идти, кидали честно. А все-таки в самую рабочую пору
все бросить и пустоделом по городу таскаться – убыток сплошной.
Пусть и невеликий, а убыток. Разве только холостым парням заделье
есть – перед девушками покрасоваться, плечи порасправлять,
приосаниться, показать, какие они лихие да бравые. А если
по-хорошему, так и им с этого красованья прибыток невелик. Пусть и
говорят, что работа – не молоко, за день не прокиснет, да только
придумали пословицу эту лежебоки и бездельники. Таким и в будни
праздник, и в страду гулянка. Надергаются вина до полного
изумления, покуда оно слезами из глаз не потечет, и давай
безобразия учинять. А ты по их милости изволь в самую что ни на
есть горячую пору от дела отрываться и за порядком приглядывать.
Изводу на них нет. Выдумали же боги зачем-то и пьяниц, и буянов, и
воров – а вместе с ними и сменщиков непутевых! Колокол уже
отзвонил, трилистник Коня облетел, наступило время Волка, а
закатным словно и невдомек.
Закатная же стража, возглавляемая обходящим по фамилии Лан,
переминалась с ноги на ногу возле караулки.
– Куда стоим, кому ждем? – не выдержал Нин, крепкий парень,
полагающий себя главным острословом квартала, а может, и всего
Белого города.
Лан поморщился. Нина он терпеть не мог с детства. Уже тогда Нин
был пакостником, дураком и пошляком, и с возрастом не переменился
ничуть.