– Разве не видишь – не все еще в сборе, – нехотя отмолвил Лан. –
Одного человека не хватает.
– А ведь и верно, – подхватил Гань, обладатель пудовых кулаков и
незлобивого нрава.
– Обходящий, а кого нету-то?
– Кого ждем?
Стражник Лан заглянул в разнарядку.
– А должен сегодня быть... должен быть с нами... рисовальщик
Бай, вот кто!
Вокруг засмеялись.
– Бай, ну надо же!
– Ага, всем бы комар воин хорош, да копье коротковато!
Лан только вздохнул. Действительно, художник Бай был человеком
болезненным, хилого сложения, и пользы от него в бою было не
больше, чем от комара. Случись дозорным столкнуться с каким-нибудь
беспутством, учинись драка – прихлопнут ведь бедолагу, не
глядя.
– Куда кузнец с молотом, туда и кузнечик с молоточком, –
пробасил Гань. – Слышь, обходящий, кто ж это такое удумал?
– Да никто не удумал, жребий на его дом выпал, – досадливо
ответил Лан. – А больше, получается, и некому. Взрослых мужчин в
доме – сам рисовальщик и отец его. Бай, конечно, и правда кузнечик
кузнечиком, так ведь отец и вовсе ветхий.
– Ну, если с отцом сравнивать, то Бай из себя мужчина видный,
кто бы спорил...
– Да кому какое дело, видный или невзрачный – главное, здесь он
должен быть, а его где-то носит!
– А мы тут его дожидайся...
– Да вот же он идет!
– Где?
– Вон, смотрите, со стороны Расписной улицы. И ходко так
поспешает!
Кто-то и впрямь приближался со стороны Расписной улицы. Солнце
светило ему в спину, и разглядеть идущего было решительно
невозможно. Виден был лишь темный силуэт, и только.
Толстяк Фан приладил над глазами ладонь козырьком и старательно
вгляделся.
– Тю, – разочарованно протянул он. – И вовсе это даже и не он.
Бай на голову пониже будет, и в плечах поуже, и статью пожиже. И не
он это, и не к нам...
– Да нет, как раз к вам! – послышалось в ответ.
Голос был густой и низкий, но несомненно женский – а главное,
отлично Лану знакомый.
Даже в детстве, когда невестка семьи Бай носила совсем другую
фамилию, а заодно и прозвание Забияка, голос у нее был не по летам
низким. Другую бы задразнили – мол, что гудишь, как шмель – но
дразнить Забияку было небезопасно. Она была сильнее и выше всех
окрестных мальчишек. Даже Лан, даром что прозывался Дылдой, был
тогда на полголовы ее ниже. Он и сейчас был ниже ее на полголовы –
и не сомневался, что рука у нее по-прежнему тяжелая, совсем как в
те времена, когда восьмилетняя девчонка возила десятилетнего Дылду
носом в пыли, приговаривая, что издеваться над малышами и пинать
щеночка нехорошо. Дылда вырос, стал стражником и теперь сам мог
запросто призвать к порядку любого, кто издевался над малышами и
пинал щеночков – даже окажись этим любым вооруженный бандит – но с
бывшей Забиякой связываться бы поостерегся. Себе дороже.