Не одно, не два, а возможно, и не двадцать поколений садовников
из века в век создавали и поддерживали эту гармонию, кому, как не
Тье это понимать. Он и понимал – но думать о них не мог. Этот сад
был больше, чем сумма их усилий – точно так же, как человек больше,
чем сочетание рук, ног, торса и головы. Обаяние сада захватило Тье
до глубины души, он забыл дневную усталость, забыл, почему он
здесь, забыл, кто идет рядом и почему...
Шан наблюдал за ним с усмешкой.
– Что, лончак, – окликнул он Тье, – совсем голова кругом пошла?
Это с непривычки запросто. Ты ведь раньше этой красоты не
видел.
– А ты видел? – еще не вполне очнувшись, удивился Тье.
– Конечно, – спокойно ответил Шан. – И не один раз. Семья Тайэ
по календарным и городским праздникам всегда открывает сад для
общих гуляний. Ну, не весь, а внешнюю часть, вот эту, где мы
сейчас. В семейную часть, понятное дело, посторонним ходу нет.
Тайэ.
Родовое имя разом отрезвило Тье. Потому что Наставник Тайэ не
мог полюбоваться собственным садом. Его унесли в дом на носилках –
и «долгая память» не могла своим тонким ароматом пробудить его
память и сознание.
Приемную, куда помощник привратника привел троих сыщиков, Най
оглядел довольно-таки бегло. Все такие приемные между собой схожи –
и по планировке, и по меблировке. Как традиция велит, так они и
обставлены. В столичном доме Ная была почти такая же. То же кресло
для хозяина дома – узкое, жесткое, прямое, с высокой резной
спинкой. Те же кресла для посетителей – полукруглые, упорно
напоминавшие Наю сооружения из распиленных пополам бочонков. Тот же
столик у окна справа от входа – только и разницы, что в доме Ная на
столике красовалась изящная бронзовая курильница для благовоний, а
здесь на нем стояла небольшая агатовая ваза. Те же одностворчатые
ширмы-экраны вдоль стен – по две у каждой стены – с изображением
духов-хранителей, разве что нарисованы они в местном стиле, сильнее
тяготеющем к старой манере. Больше всего Наю понравилась Сова,
выписанная с неподражаемым мастерством, и неожиданно обаятельная
Мышь. Сосредоточенная, трогательно серьезная, она с кистью в лапке
вела учет созревшим колосьям.
Нет, не приемная вызывала у Ная неподдельный интерес, а ее
хозяин. Сын Государева Наставника, Наместник Тайэ по прозванию
Первый Взлет. Так нередко именуют старшего сына, первенца, особенно
от раннего брака – тем более, если отец прозван Соколом. А вот до
взрослых лет такое прозвище доживает редко. Его сохраняют или дают
вновь, если сын преуспел в новом для семьи ремесле или науке. Или –
если сын оказался не только по рождению, но и по всем своим
дарованиям и успехам первым. Лучше всех учился, лучше всех сдавал
экзамены, лучше всех нес службу. Най знал, что для Наместника Тайэ
в силе была как раз вторая причина, но самого Наместника он не
знал. Когда тот еще жил в столице, Най был совсем мальчишкой, и
отец не брал его с собой, отправляясь с визитами. Когда же Най
дорос до того, чтобы сопровождать отца, и посетил дом Наставника
Тайэ, Первый Взлет уже покинул столицу и отправился к месту своей
первой службы. Най был коротко знаком с его старшим сыном, подолгу
гостившим в доме деда. Но Первый Взлет мог бывать в столице в
основном в перерывах между назначениями, и в дни его нечастых
приездов Наставник Тайэ отменял все и всяческие посещения и
просто-напросто никого не принимал. Най не пересекался с ним прежде
– нигде и никак, он видел его впервые.