Караван, однако, став солиднее, как ни странно, начал двигаться
быстрее. Вечерами у костра уже не только рассказывали сказки, но и
пели песни, загадывали загадки и даже немножко танцевали.
Однажды к костру подошла сморщенная, словно печеное яблоко,
смуглая старуха. Она долго всматривалась в огонь, покуривая
изогнутую трубку, а потом неожиданно поймала Аннелору за руку:
- Сядь, малышка, - попросила она, вглядываясь в наивные серые
глазенки своими пронзительными черными очами. Покачала головой: –
Ох, беда! Глупая девочка, давно ли ты сохнешь по парню со светлой
головой и черным сердцем?
Анни дернулась, пугаясь и непонятных речей, и самого облика
старой ведьмы.
Но старуха не отпускала, вцепившись в левую руку скрюченными
пальцами. Бережно погладила извилистые линии на ладони, еще раз
заглянула в глаза:
- Ты не знала? Его сердце черно, как безлунная ночь. Он мечтал о
почестях и золоте, вот и совершил страшный грех, присушил тебя
зельем.
- Неправда, не верю! – пискнула напуганная дочь герцога и
отчаянно забилась, задергалась, будто пойманная птица.
Гадалка покачала головой и ткнула мундштуком в грудь
девушки:
- Не хочешь – не верь! Но я сниму с тебя его грешные злые путы,
сниму сейчас же, иначе через семь зим ты умрешь, и это так же
верно, как солнце и луна в небе. Высохнешь, как эта трава… –
старуха кинула в огонь пучок сушеной полыни и забормотала нечто
ритмичное себе под нос.
Веки Аннелоры внезапно отяжелели, и она опустилась на кошму,
неудержимо зевая.
- Спи, - строго сказал колдунья, и Анни уснула.
Поутру девочка проснулась возле погасшего огня и постаралась
забыть ночной разговор как можно скорее.
Необычная встреча действительно вскоре забылась, но легкий
привкус полынной горечи еще долго преследовал девушку в дыме
каждого костра.
Между тем караван медленно полз по дорогам, пополняясь все
новыми телегами и возами. Однажды на вечерних танцах у огня гибкую
худощавую девочку и приметил метатель ножей. Сплясав вместе с нею
заводную джигу, он оценил ее ловкость. И, вдохновленный бесшабашной
улыбкой юной маркизы, показал присутствующим свое искусство на
большом деревянном щите, втыкая ножи с завязанными глазами, веером,
из-за спины.
Когда зрители уже начали улюлюкать от восторга, метатель
поставил к щиту смущенную Аннелору и воткнул ножи вокруг ее головы,
завершая выступление.