— Он хотел вернуться, сэр! Он все время об этом говорил. Каждое
утро…
…Каждое утро старик, известный на Эльютере как Слабоумный Бен,
отправлялся со своим маленьким сыном на берег моря и рассказывал,
какими богачами они станут, когда вернут клад, спрятанный на
африканском побережье. Он рисовал на песке карту, стирал ее и
заставлял мальчишку рисовать ее по памяти. Снова и снова. Каждое
утро. Если сын ошибался хоть в одной черте, старик колотил его
палкой. Даже с палкой Бен ходил с трудом, был почти слеп на один
глаз, но дрался будь здоров. И рассказывал ужасные истории про
морские сражения и про то, что делают с людьми людоеды из племени
пангве. А после перечислял спрятанное в сундуках и мешках. Снова и
снова. День за днем.
«Однажды мы доберемся до тайника и станем богаты, как магараджи!
Но никому ни слова! Тсс! Молчи о кладе, чтобы он не попал в чужие
жадные лапы! Все, что нам нужно – это дождаться корабля,
отплывающего в Габон, сын. Только дождаться такого корабля!»
Но за три года на Эльютеру зашел всего один корабль,
отправлявшийся в Габон, и его капитан не согласился взять на борт
сумасшедшего калеку.
А потом Слабоумный Бен умер. Его похоронили за счет общины, он
не оставил своей семье ни единого пенни. Спустя год умерла от
лихорадки его вдова, и сироту взял в подмастерья местный
плотник…
— Считай, тебе повезло, – сказал папаша. – Не дали подохнуть с
голоду.
В глазах мальчишки впервые вспыхнул огонь. С таким огнем в
глазах идут на абордаж и сражаются на поединках… Но подмастерье
отвел взгляд и тихо ответил:
— Да, сэр. Но сокровища – они правда есть, сэр. Я могу
нарисовать карту…
— Так рисуй! – гаркнул Барт.
Ром кончился не только в его кружке, но и в бочонке, и
настроение у штурмана было предгрозовое.
Подмастерье встал, вынул из костра тлеющую головню и принялся
чертить ею на истоптанном песке, заученно бубня: «Здесь камни, на
которых погибла «Фэнси»… «Отсюда до берега полкабельтовых»… «В
прилив течение несет к этим утесам»…
Вскоре вокруг парня столпились все, кроме капитана. Люди
заглядывали через плечи стоящих впереди, громко переговаривались,
подталкивали друг друга локтями – и я чувствовал, что течение несет
нас именно туда, куда надо.
— От Эльдорадо ключи-и! – пропел я, как только подмастерье
кончил рисовать.
Отец обозвал меня безмозглым кретином, но я, не обратив на это
внимания, принялся выкликать, как уличный торговец: