— Да, сэр!
Килька вытянул руки по швам.
— Остин тебя всему научит.
— Что-о?! – вскричал я.
До сих пор наставником Кильки в моряцком деле был старый Том, и,
по мне, неплохо справлялся. Матросом Килька еще не стал, но уже не
путал бейдевинд с фордевиндом.
— Если через месяц из тебя не выйдет дельного моряка, оба
получите плетей, – папаша по-прежнему обращался только к Кильке, но
я, глядя на горизонт, чувствовал на себе знакомый давящий
взгляд.
Значит, отец решил наказать меня за «цепного пса губернатора» и
«сухопутную крысу» и, зная меня, как облупленного, нашел наказание
похуже колодок. Я понимал, что спорить бесполезно, но все-таки не
удержался:
— Почему я, а не Том? Он уже столькому научил этого… лихого
юнгу!
— Тебе тоже не помешает кой-чему научиться.
— Чему… сэр?
— Смирению.
Я крепко сжал зубы, а капитан спросил у Кильки:
— Скажи-ка, юнга, чем отличается грот-мачта от фок-мачты?
— На фок-мачту вешают флаг, – неуверенно ответил Килька.
Папаша шумно откашлялся.
— А если я велю поднять флаг на другой мачте? Она превратится в
фок-мачту?
— Э-э… Думаю, да, капитан.
Отец подавился кашлем.
— Что такое вымбовка?[2] – прорычал
он, сумев-таки отдышаться.
— Ступенька, сэр.
— Что-о?
— Такая короткая веревка, которую привязывают между двумя
длинными веревками, чтобы подниматься по ним на мачты, сэр.
Я уставился на Кильку, забыв следить за курсом. Он не мог
перепутать вымбовку с выбленкой, проведя больше месяца на борту
«Аланны». Не мог!
Килька все еще стоял навытяжку, как какой-нибудь моряк военного
флота, преданно глядя на капитана.
— Что такое поворот оверштаг? – спросил отец, и я поразился его
терпению.
— Я не уверен, но… мне кажется, переворот оверштаг – это когда
судно переворачивается кверху килем, мачтами вниз.
«Да он издевается!»
Я ожидал, что папаша налетит на юнгу, как ураган, но капитан
быстро отвернулся, и я услышал его сдавленное хрюканье.
«Они оба издеваются!!! Надо мной!!!»
— Я убью тебя, – шепотом пообещал я Кильке. – Скоро на своей
башке узнаешь, что такое вымбовка!
Он невинно захлопал голубыми глазами.
— Хочешь поколотить меня веревочной ступенькой?
Отец совладал со смехом и повернулся ко мне с лицом серьезным,
как у священника на похоронах.
— Чтобы никаких больше драк на борту! Никакого размахивания
кулаками, саблями и ножами. Понял, Остин? Когда прибудем в Габон,
мне нужна будет живая карта, а не полуживая.