сам был против похода в Габон и
что мы влипли в эту паршивую историю только благодаря дуракам,
решившим поживиться золотом Морского Черта. А работа дураков
любит.
Но сейчас капитан не торопился задать нам работенку, а о чем-то
вполголоса разговаривал со стоящим у штурвала Бартом.
Я поднялся – и с меня в мгновение ока слетела сонливость.
С ветром и вправду было что-то не так. Мы улеглись на баке при
душном затишье, а теперь с запада налетали свежие порывы, и паруса
порой хлопали и полоскали. Небо на северо-западе затянуло тучами,
ветер быстро крепчал.
Западный ветер, какого не бывало целую вечность!
День за днем, неделя за неделей мы шли на восток длинными
галсами при почти постоянных юго-восточных пассатах. На вторую
неделю Барт сумел оседлать то, что называл «межпассатным течением»,
и «Аланна» пошла быстрей, но ненамного. Дважды мы попадали в штили,
которые изводили нас похуже встречных ветров.
И вот – западный ветер и тучи на горизонте. Хоть бы пошел
дождь!
Оставшаяся в трех бочонках вода давно протухла, новой набрать
было негде, и даже эту мерзкую воду выделяли каждому по неполной
кружке в день, добавляя в нее ром и выжимая остатки лимонов –
спасительного средства от цинги. Клетки с курами опустели, опустели
мешки с мукой, сорго и сушеными бататами, из жратвы остались только
червивые сухари, и мы ловили в трюме крыс, чтобы отправить их в
общий котел. Барт уверял, что Гвинейский залив уже близко, но это
«близко» все время отодвигалось, как горизонт.
Люди начали болеть: четверо маялись животами, двое – чем-то
вроде желтухи. Кое-кто из здоровых пытался рыбачить, но им это не
очень удавалось. Как ни странно, самым удачливым рыбаком оказался
юнга. Однажды он ухитрился поймать полутораметровую акулу и с тех
пор получил новое прозвище – Ловец.
Юнга научился всему, что делает человека моряком, но к тому же
научился нахально скалить зубы. Трижды я пытался выбить из него эту
привычку, и, когда нас растаскивали, капитан в наказание отправлял
меня откачивать воду из трюма, не разбираясь, кто прав, кто
виноват. У отца никогда не было любимчиков, а теперь он, кажется,
обзавелся одним. Уж лучше бы приручил какую-нибудь трюмную
крысу.
— Спустить фок! Взять два рифа на гроте! – проорал со шканцев
знакомый бас, и я встряхнулся, отгоняя кислые мысли.