– Что у тебя, Ах-маси? – молодой военачальник велел
вознице свернуть и остановиться.
Шагавший позади колесницы парнишка тут же склонился почти до
самой земли:
– О, солнцеподобный, о…
– Хватит дурака валять, а? Докладывай по существу и
побыстрее.
– Так я и говорю! – Широкая улыбка вдруг озарило лицо
юноши, столь радостная и вместе с тем лукавая, что и сам командир
не выдержал, хмыкнул.
– Вижу, у тебя есть о чем доложить!
– Да, господин! Сам Амон был нынче благосклонен к нам,
воистину, не зря вчера принесли ему хорошую жертву.
– Короче!
– Мы отыскали проводника!
– О, Боги!!! – Ах-маси – брат фараона – благодарно
воздел руки к небу. – Вот уж, поистине, есть чему радоваться.
Ну наконец-то! Веди его сюда немедленно… Нет, постой… Приведешь в
мой шатер во время привала.
– Слушаюсь и повинуюсь, мой господин! – Приложив руку
к сердцу, Ах-маси, сын правителя Анхаба Ибаны, вежливо
поклонился.
Кивнув ему, брат фараона вскочил в колесницу и, махнув вознице,
помчался к началу колонны. Воины приветствовали свого командира
криками:
– Слава победоносному сыну Луны!
– Слава великому Ах-маси, любимому брату Хозяина Великого
Дома!
– Да благословит Амон твой путь, командир!
Желтое жаркое солнце отражалось в наконечниках копий, в лезвиях
серповидных мечей и секир, в шлемах, в щедро украшенных золотом
сбруях запряженных в колесницы коней. Улыбнулся, завидев своего
командира, начальник колесниц Секенрасенеб – высокий, веселый,
длиннорукий. Опытный воин, старый товарищ Ах-маси еще по схваткам в
Дельте.
А вот и командир личной гвардии, чернокожий воин Каликха, тоже
старый товарищ, если слово «старый» было бы позволительно применить
к этому еще совсем молодому парню. И Каликха, и Секенрасенеб, и уж
тем более Ах-маси сын Ибаны знали своего нынешнего начальника еще
совсем неумелым воякой. Но брат фараона быстро учился и всегда был
отличным кулачным бойцом – пожалуй, в этом деле ему не нашлось бы
равных во всей Черной земле.
Закинув за плечи тяжелые полукруглые щиты, шагали воины в
защитных панцирях из широких полотняных полос с металлическими
бляшками. Шагали тяжело, упорно. Чем дальше, тем больше вязли в
песках колесницы. Пришлось свернуть ближе к реке – там почва была
тверже. Впереди виднелось нагорье, поросшее редким кустарником.
Там, в тени красных скал, и решили сделать привал, переждать самое
пекло.