Просыпался мучительно, словно снова оказался в морозильной
камере и теперь приходил в себя после перелета. Но на этот раз к
неприятным ощущениям добавилась невыносимая боль во всем теле. Я
терпеливо ждал, пока микроботы закончат ремонт, и, не дождавшись,
снова проваливался в небытие. В бреду мерещились чьи-то руки,
нежные и уверенные, влажной прохладной тряпкой омывающие раны, их
прикосновение притупляло боль. Слышался негромкий голос, напевающий
что-то на неизвестном языке. В окружающей темноте было душно,
влажный воздух пах травами, землей и чем-то животным. Каждый раз я
порывался убрать то, что мешало видеть, но не мог поднять руки.
Наконец, наступил день, когда я открыл глаза и понял, что снова
могу видеть. Низкая кровать стояла в углу комнаты с низким
потолком. Бревенчатые стены были закрыты связками корней и сухих
цветов, в свете из крошечного мутного окна казавшиеся серыми. Под
окном расположился стол, на котором стояли кувшин с узким горлом,
пара кружек и чашка с торчащим из нее куском материи.
Дверь в дальней стене открылась. Я успел увидеть темное
помещение по ту сторону, а в следующий момент в проеме появилась
девушка с глубоким деревянным тазом в руках. Ловко перехватив его
одной рукой, она притворила за собой створку и пошла к кровати.
Подтянув ногой скрытый за спинкой кровати табурет, она опустила на
него свою ношу. Вода плеснула через край. Потом направилась к столу
и зазвенела посудой. Я же с интересом рассматривал ее.
Крепкая фигура под простым, даже грубым платьем. Рукава
закатаны, видны темные от загара предплечья и крупноватые грубые
кисти. Волосы собраны под платком, когда в чашке появился огонек,
он осветил выбившуюся темную прядь. Обернувшись, девушка привычным
движением убрала ее. Серые глаза на веснушчатом полном лице
смотрели с сочувствием, но когда она заговорила, я обнаружил, что
не понимаю ни слова. Увидев растерянность на моем лице, она
удивленно вскинула брови и снова что-то сказала. По тону я
распознал вопрос, но лишь помотал головой:
– Не понимаю.
Тон ее голоса стал требовательным. Уперев руки в бока, она ждала
ответа, но на все ее слова я мог только повторять: не понимаю. Не
понимаю! Голова закружилась, я упал на тюк с тряпьем, заменявший
подушку, и закрыл глаза. Девушка подошла к ложу, послышался плеск
воды, влажная тряпка легла на лоб, прошлась по щекам, шее. Я
расслабился, слушая, как она что-то втолковывает мне негромким
голосом. Я был еще слаб, но только теперь со всей отчетливостью
почувствовал, как сильно изранен. Боль притупилась, и невозможно
было сказать, сколько времени прошло. С микроботами ремонт, даже
самый сложный, занял бы сутки, вот только я не чувствовал их
присутствия. И даже не хотел думать, с чем это могло быть
связано.