Их не встретили. Поблуждав до рассвета, группа сделала засеку и
залегла на дневной передых. Не успев задремать, Илья был поднят
сначала резко наступившей в лесу тишиной - и почти сразу звуками
рвущих барабанные перепонки гранатных разрывов. Сквозь их грохот он
услышал только:
— Товарищ капитан! Нас окружили! Слева и справа лезут, и от
болота много... их ещё!
Рядом ухнул взрыв. Илью накрыла черная тихая мгла.
..Он очнулся от шума тявкающей немецкой речи. В какой-то миг ещё
плывущее сознание пыталось убежать в спасительную пустоту, но разум
уже все осознал и, пугаясь неизбежности, услышал:
— Lebendig. Nehmen Sie es schnell. Hier ist ein
partisanenviertel. Du und du… schnell.
(Живой. Берите быстро. Тут партизанский район. Ты и ты…
быстрее)
Очнулся он уже на хуторе, стоя босыми ногами на перегнившем
чёрном сене старого сарая. Сквозь щели в расползшейся крыше был
виден кусок бледного далекого неба.
Раскалывалась от боли голова и сильно саднило ссохшиеся под
кровавой коркой, почему-то сильно опухшие губы. Хотелось пить. Он
попытался пошевелиться и глухо застонал. Сильно стянутые вывихнутые
руки, туго закреплённые за балку, обожгло, словно он коснулся
раскалённых углей.
«Ясненько!» — сам себе ухмыльнулся Илья.
Потом его долго и старательно, короткими злыми взмахами секли
кнутом, превратив спину и ноги в тонко порубленный фарш. Он
отстранённо вспомнил «флотские макароны» и, почти не ощущая боли,
хриплым карканьем засмеялся.
Худой высокий мальчишка-полицай безнадежно скакал вокруг
огромного тела и, обреченно пытаясь услужить лениво ожидавшим на
улице немцам, кричал:
— Говори, комуняка чертова, куда остальные скрылися, куда вы
шли-то, сказывай...
Снаружи послышалась автоматная очередь, он сумел поднять голову
и почему-то увидел залитые серым туманом Саянские сопки и бабку,
стоявшую на вершине горной хребтины.
«Не время. Иди. Учись…»,— услышал он.
Из белёсой пустоты и пугающей, какой-то вязкой и оттого ещё
более жуткой тишины, он с трудом вынырнул у партизан на пятые
сутки.
Пройдя по всем болотам и лесам родной земли, изгоняя чёрную
нечисть, его отряд дожил до конца сорок третьего, возвращения своей
армии и… расформирования.
Особист на сортировке покосился на широкую грудь, почти
двухметровый рост и буркнул, в десятый раз перебрав документы: