О-о-о! Вот тогда бы Ваня показал, на что способен, уж тогда бы
все изменилось, и никто бы не посмел назвать его слабаком!
Но странный человек этот Эдмон Дантес. Все, что хотел, совершил,
а все равно не доволен. Какие-то непонятные мысли приходят ему в
голову и мешают Ване ощутить полное удовлетворение от рассказа о
судьбе счастливого человека.
"Попросите ангела, охраняющего отныне вашу жизнь, Моррель, не
забывать в своих молитвах человека, который, подобно сатане,
возомнил себя равным Богу и который понял со всем смирением
христианина, что только в руке Божьей высшее могущество и высшая
мудрость. Быть может, эти молитвы смягчат раскаяние, которое я
уношу в своем сердце".
Но о каком раскаянии может думать человек, честно исполнивший
долг судьи? Разве он похож на Сатану? А что означает его
высказывание: "... в этом мире нет ни счастья, ни несчастья, то и
другое постигается лишь в сравнении."?
Это совсем никуда не годится. Что такое несчастье, Ваня знал
хорошо. Как же его не может быть, если оно всегда рядом и очень
даже ощутимо? И еще, почему Монте-Кристо считает, что вся
человеческая мудрость заключается в словах "ждать и надеяться"?
Эти вопросы не давали Ване покоя. Конечно, можно было
посоветоваться, например, с отцом или с мамой. Но это были лично
Ванины вопросы, а, значит, и решать их должен он сам, а не
родители. А иначе, это все равно, как, если бы на обеде во дворце
графа Монте-Кристо, где стены обтянуты алым турецким шелком,
затканным золотыми цветами, и увешены арабским оружием, отливающим
тусклым золотом, вдруг появилась мама в своем застиранном халате и
стоптанных тапочках с тарелкой в руках: "Блинков не хотите
ли?"...
Но вот, наконец, со всеми урочными "надо" покончено и с чувством
исполненного долга можно зависнуть во времени и пространстве и
стать самим собой. Как мало своего времени и как много не своего!
Может, это кому-нибудь нужно? Но и своего пространства у Вани тоже
было немного: всего-навсего семь метров в трехкомнатной
малогабаритной хрущевке. Иногда ночью, когда спать не хотелось, он
шел осваивать новую территорию. Родители мирно спали, а если плотно
ступать на пятки, затем быстро переносить тяжесть тела на всю
стопу, то и пол скрипеть не будет. Таким шагом он путешествовал по
маленькой кухне, пугая озабоченных тараканов, несущихся от него во
всю прыть, как рыжие мустанги. Ночная кухня была похожа не
затерянный островок с холмистым рельефом, перемежающимся вершинами
настенных шкафчиков, наполненных полезными ископаемыми, многие из
которых годились в пищу. Растительность была скупой, но скудость
восполнялась прекрасным фиолетовым цветком, росшим на одном из
шкафных вершин. Два или три назойливых крылатых существ с
маниакальной последовательностью облетывали нежаркое солнце
островка. Поохотившись и отведав дары этого гостеприимного уголка,
Ваня отплывал в открытый океан совмещенной ванной, где проходило
быстрое течение, которое могло вовлечь в страшный водоворот- гиблое
место. Сбросив за борт ненужное, налегке он возвращался по узкому
проливу коридора в обетованную гавань, где его ждали дружеские,
теплые объятия подушки и одеяла. А дальше начиналась бурная,
насыщенная жизнь, полная приключений, длящихся до самого утра,
когда эта жизнь уходила спать под звон будильника.