- Там.
- Понятно, - еще больше скривился
Мартин.
- Мир тебе, добрый человек, - Йожин
кротко улыбнулся и осенил крестным знамением грозного стража. -
Отдыхай. Дальше мы сами найдем.
Открывшийся за воротами пейзаж был до
обидного скучен: десятка три домов, серых и грязных. Один с новой
черепичной крышей. За домами бурая глинистая земля и огороды с
пожухлой прошлогодней ботвой, то ли чудом, то ли хозяйской ленью
избежавшей сечки и свинячьего корыта. С краю села притулилась на
удивление внушительная - при каменном фундаменте - церквушка с
покосившимся крестом.
- Да, не Прага... - тихо буркнул себе
под нос монах, - совсем не Прага.
Порыв ветра донес странный звук, идущий с противоположного края
селения. То ли ветер в трубах гремел, то ли неупокоенные души
страдали. В общем, что-то громко выло, и на редкость
отвратно.
- Солдаты, - Йожин мрачнел на глазах. - Гуляют и поют. И откуда
здесь этот сброд?.. Ладно, сначала к старосте. Заодно и про этих
спросим.
* *
*
Мирослав,
меж тем, занимался вещами странными и для случайного человека,
прямо скажем, непонятными. Для начала, вислоусый отъехал в лес,
насколько позволили заросли. Когда лошади стало трудно ступать меж
разросшихся деревьев, человек спешился и хлопнул животное по крупу.
Животное понятливо скосило большой влажный глаз, фыркнуло и пошло в
сторонку. Уздой или привязью Мирослав не озаботился, будто знал,
что никуда лошадь не денется.
Человек
выбрал место посуше да поудобнее, у корней молодого дубка, присел.
Задумчиво покатал меж ладоней чубук трубки, сунул курительную
снасть за пазуху. Достал чистый белый платок. Не считать же грязью
пару капель засохшей крови, благо та засохла давненько. Затем
Мирослав снял с широкого кожаного пояса небольшой мешочек на
завязках. Выудил из-за ворота целый пучок шнурков-гайтанов с
разнообразными амулетами, на вид столь не христианскими, что
случись здесь Йожин - наверняка завел бы старую песню о том, как
нужно сжигать предавшихся козням Лукавого. Мирослав отделил от
общей связки нужный амулет, остальные вернул под потертую кожаную
куртку. Откинулся спиной к стволу, прикрыл глаза и затих, сжимая в
кулаке нечто, больше всего смахивающее на медную монету, очень
старую, с неровно обрубленными краями.
Солнце
добралось до зенита, и вот-вот готово было сорваться, начиная путь
к закату. Весеннее тепло струилось над лесом, пробиралось сквозь
кроны, приглаживало все еще по-зимнему холодную землю. Лошадь
переступала в сторонке, пофыркивая и выбирая одной ей ведомые
травинки. Мирослав сидел и молчал, неподвижный, словно тролль,
закаменелый под солнцем. Время шло...