Штефан раздраженно фыркнул и отвернулся.
С Хезер он познакомился, когда ей было четырнадцать, а ему –
шестнадцать. Он с тех пор стал выше на ладонь, но все еще оставался
невысоким, а Хезер едва доставала ему до подбородка. Она своим
ростом почему-то гордилась, а Штефан предпочитал делать вид, что
его такие мелочи не волнуют.
В их первую встречу Хезер, которую тогда звали Джейн Доу, как и
всех выпускниц кайзерстатских приютов, сидела на мраморных перилах
набережной и ела огромный персик. Сначала Штефан подумал, что
только видел эти персики на рынке, и у девчонки в сиротском платье
точно не было денег его купить. Потом – что она выглядит слишком
умиротворенной для обладательницы такого роскошного,
черно-багрового синяка в пол-лица. Затем – что капли сока пачкают
юбку, девчонку это не тревожит, а ему это нравится.
И наконец – что они точно подружатся.
В тот день Хезер выставили из приюта. Она рассказывала, что для
«тихонь» был какой-то другой приют, который называли «Гнездом».
Рассказывали, что там дают образование, кормят каждый день, а потом
находят хорошую работу. Но для таких, как Хезер не было ни
образования, ни работы. Она не попала в «Гнездо» в десять лет, а
через четыре года ей выдали удостоверение, зеленую банкноту в пять
тайров и пожелали счастливого пути.
Штефан из своего приюта сбежал. Хаайргат был аграрной страной,
сельским придатком Кайзерстата. Штефану могли сколько угодно
рассказывать о прелестях копания в огороде – гордиться тем, что его
страна снабжает Райх картошкой он так и не научился. К тому же
через полгода, когда ему исполнится семнадцать, его должны были
призвать в армию. Патриотизма Штефана никак не хватало на
десятилетнюю службу в какой-нибудь глуши.
В день, когда он познакомился с Хезер, Штефан как раз устроился
в небольшую контору коммивояжером. У него была форменная, битая
молью каракулевая шапка, украденная в кабаке куртка с вышивкой на
воротнике, а еще он умел плясать чардак. О последнем он, слегка
растягивая гласные, и сообщил нанимателю. Ему выдали
демонстрационный набор – чемодан с крошечным сервизом, репликой
Альд-лазури из альбионских каталогов. Он звал женщин «хольгем», а
мужчин – «ур», на него смотрели с жалостливым презрением и ничего
не покупали. Штефан плелся в контору сдавать набор, надеясь, что
ему выплатят хотя бы пару монет за отработанный день.