Штефан поморщился. Гимнастка действительно подхватила легочную
гниль и лежала в переполненном госпитале. Вито, ее брат, сказал,
что она лежит на лестнице с другими больными, и на нее уже надели
маску.
– Пины уже нет, да приснится она Спящему в следующем Сне, –
отрезал он. – И Вито тоже скоро придется сниться как-нибудь в
другой раз, если он будет постоянно ошиваться у госпиталя. У нас
есть приглашение в Гардарику, нас выпустят. И мы под знаком
Спящего, помнишь? В артистов, пока на баррикады не лезут, не
стреляют.
– Ага, а я до сих пор девка, – проворчала Хезер, стягивая
сорочку. – Дай воды, а?
Штефан поискал взглядом кувшин или бутылку. Найти что-то в
комнате, где жила Хезер было практически невозможно. Он видел
книги, реквизит, элементы декораций, старый занавес, завернутый в
рваный пергамент, косметику и духи, наваленные в коробки вперемешку
с гримом и десяток клеток с крысами и птицами. Кувшина не было.
– За шкафом.
Она бродила по комнате, наугад выдергивая из наваленных на
стулья тряпок белье и одежду. Штефан, наконец отыскав кувшин, снял
с него миску, налил в нее воды и сунул Хезер под нос.
– Спасибо. Что там на улице?
– Когда в окно выглядывал – стреляли и очень воодушевленные
куда-то неслись, наверное на главную площадь, – пожал плечами
Штефан, наблюдая как она застегивает жилет.
– Ну вот и хорошо, всем же весело. Нет, надо было меня
разбудить… Вито знает?
– Понятия не имею. Хезер, я как раз хотел о нем поговорить…
У Вито было два безусловных достоинства, и они же были его
главными недостатками – ему было девятнадцать и он родился в Де
Исте. Это значило, что он всегда следовал наитию, ходил по
женщинам, встревал в истории и не видел повода в чем-то из этого
себе отказывать.
– Я ходила к госпиталю днем. Он сидит на ступеньках и
отказывается уходить, – развела руками она. – А до этого он с тобой
не пошел. Ну и что нам делать, бросить его?
– А если мы с тобой здесь сдохнем – что остальная труппа будет в
Гардарике делать?
– Выступать, – пожала плечами Хезер. – Люди иногда умирают,
ничего не поделаешь.
Штефан пошарил рукой под кроватью. Пальцы коснулись сначала
холодной металлической миски, а потом – деревянной резной
поверхности шкатулки, где Хезер хранила папиросы. Миска была из
тех, в которых матери больших семейств замешивают тесто. Окурками
она была заполнена на две трети.