Может, с ними следовало отправиться? Медленнее, зато спокойнее.
Вряд ли бы кто рискнул отбивать векселя у трех десятков солдат. Или
мог бы? Сержант мотнул головой, отгоняя непрошеные мысли. Здесь, в
окружении кривых стволов, будто перекрученных нечистой силой,
напутствие трактирщика воспринималось по-иному. Тревожно и
неприятно.
В чаще темнеет раньше – густые кроны, словно щитом преграждают
путь солнечным лучам. И когда солнце клонится к горизонту, в лесу
давно царят сумерки. Но сегодня ночь подступила и вовсе внезапно,
словно на Солнце-фонарь кто плащ накинул - чтобы себя врагу не
выдать. Еще немного и все, плутай в трех соснах, милый Августин!
Пока лисы кости не растащат. И барсуки не нагадят в черепушку.
К лейтенанту, что двигался вперед, погруженный в свои мысли,
подъехал Эрвин, который до того шел передовым дозором, выглядывая,
не сидит ли в засаде разбойничий отряд, готовый жахнуть со всех
своих разбойничьих ружей, да собрать обильную добычу с еще
трепыхающихся тел.
- Лейтенант, мы тут впереди домик заметили.
- Домик? - лейтенант с трудом вынырнул из мира мечтаний. Гавел
улыбнулся в усы. Небось, снова витает в эмпиреях где-то, наш herr
лейтенант. Адам стихи сочиняет, студиозус недоучившийся. Дрянные,
конечно, на сержантов вкус, но бабам нравятся.
- Темнеет. Ночами холодно. А тут, похоже, трактир был
когда-то.
- Трактир? - недоверчиво протянул лейтенант, разглядывая
окружающий пейзаж. Точнее отсутствие такого, сплошные ветки
кругом!
- Мы сами удивились, - развел руками Эрвин, - однако же, стоит.
Оба Фрица полезли проверять. На вид пусто.
- Ну, раз никого, значит, мы будем! - кивнул лейтенант и
пришпорил коня.
Очередной поворот тропинки, петляющей пьяной змеей промеж кривых
стволов, вывел к открытым воротам. Створки, как их отворили
неведомые руки лет эдак десять назад, так и не закрылись, начав
понемногу врастать в землю.
Первым проскочил Эрвин. Лейтенанту, въезжавшему вторым, чуть не
расшибло голову дряхлой поперечиной, прямо здесь и сейчас решившей
свалиться с не менее дряхлых столбов. Опытный вояка дернулся в
сторону, и брус упал мимо, лишь царапнув конский бок ржавым
гвоздем. Конь дернулся, однако смиренный сильной рукой, все же
пошел дальше, оскорблено фыркая.
Сержант, оставшийся в арьергарде, поглядел на заброшенный дом.
Бравому солдату захотелось перекреститься. На всякий случай. Всю
дорогу он пытался изгнать из памяти слова старика, едкие и
прилипчивые, как капля смолы. Но те упрямо сопротивлялись и
забываться не хотели. Хотя уж кому-кому, но не ветерану, взявшему в
руки оружие еще сопливым подростком, прислушиваться к трепу
пропившего разум старого пердуна!