Ее родители разошлись, а потом заново поженились. Напоминает отношения Генри с университетом Брауна.
– Они вечно на грани то развода, то воссоединения.
– Вечно?
– Первый раз, когда мама ушла, мне было меньше, чем тебе сейчас. Мы только что переехали в Коннектикут, в этот замечательный дом. Там бассейн выкрашен в черный цвет, а фонарики развешаны так, что в воде отражаются деревья. Когда родители устраивали вечеринки, я подглядывала из окна своей спальни. Было ощущение, что гости скользят над подводным лесом.
– Здорово, – сказала я.
– Волшебство. – Джулия покосилась на мои сигареты, взглядом спрашивая разрешения. Я кивнула: жми. – Мама ушла в сентябре. По вечерам папа спускался к бассейну, даже если было холодно. В бассейн падали листья, но он плыл прямо сквозь них. Я стояла на бортике и пыталась до него докричаться, уговаривала пойти домой. К тому моменту, когда он все-таки выбирался на берег, на поверхности воды оставалась пробитая его телом полоса чистой, без листьев, воды, и в ней отражались голые ветки деревьев.
Джулия не плакала, она только закрыла глаза рукой.
Мало ей истории с родителями, подумала я, теперь вот Генри. И я пересказала ей все хорошее, что брат говорил о ней, все комплименты, которые только могла вспомнить; все реплики, которые хоть как-то можно было принять за комплимент. Потом перечислила все ее достоинства, все, что у нее хорошо выходит.
– Без толку, – вздохнула она.
И я понадеялась: сейчас Джулия объяснит мне, от чего есть толк.
Возможно, она тоже это поняла – и продолжила:
– Иногда тебя любят за твои слабости. То, что ты чего-то не можешь, иногда действует сильнее, чем когда можешь.
На минуту я обрадовалась. Это мне подходит! Только любить за слабости – это ведь тоже слабость?
– Думаю, Генри тебя действительно любит, – сказала я и тут поняла, что и сама не знаю. – Разве может быть иначе?
Она казалась опустошенной.
Я нисколько не соврала: с ней он вел себя совсем иначе, чем с другими девушками, которых прежде приводил домой. С ними он держался так, словно они попали к нам домой случайно. И тут я вспомнила, как за десертом он ушел из-за стола, а не остался с ней рядом. Точно так же, как раньше, с теми.
Джулия взглянула мне прямо в глаза:
– Генри ничего не говорит про любовь.
Она словно спрашивала: а тебе, тебе он говорил, что любит меня? И мне стало ее жаль.