Вообще, если честно, мне однажды приснился сон, в котором моя
мама, которая давно умерла, спрашивала меня, что бы я предпочел,
чтобы Ксюша погибла тогда, после падения со скалы, или чтобы
выжила, но стала такой, какой стала теперь. Я ответил маме, что
меня все устраивает. Это правда. Но сам факт такой постановки
вопроса во сне говорил, что все не так просто, как я хотел себе
внушить, иначе мое подсознание никогда бы во сне так вопрос не
сформулировало. Да еще из уст мамы.
Хотя, чему удивляться? Конечно, мне не нравилось, во что
превращается Ксюша. С каждой принятой дозой реликта, спасшего ее от
гибели два года назад, и без которого она теперь жить не могла, в
Ксюше оставалось все меньше и меньше человеческого. Иногда мне
казалось, что это реликт так влияет на психику, иногда, что трудно
оставаться человеком, уже не являясь им по биологическому факту, а
чаще я учитывал оба аспекта. Но я точно знал, что лучше так, чем
как могло быть, не окажись у Вершинского в кармане тогда расчески
из реликта. Тогда бы Ксюша умерла, с гарантией, а я бы винил в этом
себя, винил бы в этом Вершинского, проклял бы и его, и весь клан
охотников, никогда бы сам в охотники не пошел, остался бы в нашем
лагере и быстро бы опустился ниже известковой пыли, покрывавшей наш
карьер.
В общем, не о чем тут гадать. В Ксюшу я был влюблен до последней
возможности. Но когда Чернуха вот так, по-детски непосредственно,
ко мне прижималась, если никто не видел, мне было приятно. Очень. И
в этом я тоже не собирался себя обманывать. Да и менять ничего не
хотел. Всех все устраивало. Даже Ксюшу. Точнее ей, я подозревал,
уже с полгодика было без разницы, насколько я ей верен и верен ли
вообще. Она, как мне казалось, сама уже готова была переступить эту
черту. Стабильность ее психологического состояния в реликтовом
цикле еще год назад сильно зависела от сексуальной активности, и
чем дальше, тем больше оно проявлялось. Я был на сто процентов
уверен, что если она с кем-то, кроме меня, ляжет, я прощу ей такое
без малейшего внутреннего сопротивления. Просто потому, что очень
ее люблю. Парадокс? Нет уж, дудки. Не было в этом никакого
парадокса. Парадокс подобного рода способен возникнуть лишь у того
в голове, кто путает понятие любви и жажды обладания, или смешивает
их в разных пропорциях. Не было у меня в отношении Ксюши и намека
на собственнический инстинкт. Я ее любил, это чувство было моим
достоянием, я от него, самого по себе, получал глубочайшую радость.
Я рад был, что Ксюша жива, что живет она на одной со мной планете,
я могу видеть ее каждый день, и даже спать с ней каждую ночь. С
Ксюшей я понял, что любовь -- это достояние любящего, а не того,
кого любят. Любовью нельзя одарить кого-то, она только тебе самому,
если ты ее испытываешь к кому-то, способна подарить радость и
счастье. Она не требует ответа, если она настоящая, она вообще
ничего не требует, кроме существования объекта любви. И я знал, что
Чернуха ко мне испытывает такие же чувства, как я в отношении
Ксюши. Как я мог ее оттолкнуть? Пусть будет счастлива от того, что
я есть в ее жизни, так же, как я счастлив, что в моей жизни есть
Ксюша.