Он был прав — Игнат должен. Не для того он влез в эту историю,
чтобы подохнуть. Только победить, и никак иначе.
***
Вагон мерно покачивался, убаюкивая. Но сон, несмотря на ночные
сборы, не шел. Взгляд цеплялся за мелькавшее за окном, вычленяя то
одиноко стоявшее дерево, то петлявшую дорогу, то деревушку, чьи
дома были практически спрятаны за отяжелевшими ветвями яблонь да
груш.
А вот мысли...
Мысленно я вновь и вновь возвращалась к отцу, смотрела в его
глаза, слушала слова, понимая, что прошлое... то беззаботное
прошлое, в котором меня все любили, ушло навсегда, оставив один на
один с настоящим. Одиноким настоящим, которого совершенно не
хотела.
Стук в дверь был аккуратным. Чтобы и привлечь внимание, но и не
разбудить, если пассажир вдруг предпочел отдых иному
времяпрепровождению.
— Войдите, — разрешила я, заставив себя избавиться от флера
грусти.
Как-никак ехала в столицу, да еще и поступать в академию. Тут
нужен задор и предвкушение, чтобы не выбиваться из созданного отцом
образа.
— Барышня не желает чаю? — приоткрыв дверь, вежливо
поинтересовался проводник. — До завтрака еще полтора часа.
— Да, благодарю, — ответила я, улыбнувшись. — И печенье, будьте
добры.
— Все сделаю, барышня, — склонил голову проводник и прикрыл
дверь.
Я, резко выдохнув, на мгновение закрыла глаза. В горле встал
комок, захотелось плакать... Нет, даже не плакать — рыдать,
позволяя слезам избавить от этой тяжести.
Одиночество я любила. Утомившись за день, закрывалась в комнате,
устраивалась у окна летом или у камина зимой и замирала,
наслаждаясь созерцательным ничегонеделанием.
Но это одиночество было другим. С впечатлением, что весь мир
против меня одной.
И нет отца. Нет Андрея, с которым мы по вечерам вели философские
беседы. Нет Реваза, учившего меня хорониться и искать захоронки.
Нет дядьки Прохора, сызмальства бравшего меня с собой на охоту.
Прощай детство! Здравствуй взрослая, самостоятельная жизнь!
Все было бы не так страшно, не будь той роли, которую мне
неизвестно сколько предстояло играть.
Долго горевать себе не позволила. Если бы могла что-то
изменить...
Изменить я ничего не могла, а значит, не стоило лишний раз
нервничать.
Когда вернулся проводник, принеся на подносе большую глиняную
кружку с чаем и тарелочку с печеньем, я вновь мечтательно
улыбалась. Словно была уже там, где меня ждало прекрасное
будущее.