Не думая, что делаю, я закрыла глаза и пошла на этот звук. Откуда-то издалека послышался голос Макария: «Ты куда?» И тут же замолк, унесенный ветром…
Ноги сами вели меня вперед. Я куда-то бежала, огибая невидимые повороты. Спешила, словно боялась опоздать… И вдруг остановилась, словно невидимая рука легла на плечо, удерживая на месте.
Я открыла глаза и замерла, обнаружив, что стою перед закрытой калиткой — дерево потемнело от времени, но я ее узнала. Словно во сне, я завела руку на ту сторону и отодвинула засов. Скрипнув несмазанными петлями, калитка открылась.
Дворик перед домом зарос травой. Вместо герани в ящике под окном росла трава. Камни на дорожке потрескались, и я едва не упала, запнувшись о торчащий обломок. Застонали под ногами ступени крыльца.
С памяти словно пелену сдернули — поднявшись на цыпочки, я нашарила ключ, спрятанный над дверью. Напоролась на что-то острое. Вскрикнула, отдергивая руку, но успела схватить холодный металл… И едва устояла от внезапного порыва ветра. Меня обдало волной запахов и звуков, от которых закружилась голова. Кончики пальцев знакомо закололо от присутствия магии.
Я оглянулась — и застыла от увиденного: камни на тропинке снова стали гладкими. Сорняки исчезли, а в ящиках алела герань. В траве у светлого ровненького забора весело закачались ромашки.
Я повернулась к двери, вставила ключ в замочную скважину и, повернув его, с бьющимся сердцем шагнула в дом.
«Тетя Эла, мы пришли», — вырвалось непроизвольно.
Здесь до сих пор пахло корицей, любимой пряностью маминой подруги. Казалось, вот сейчас она выйдет из кухни, вытирая руки о передник, веселая, светлая, с неизменной улыбкой. И мама улыбнется ей в ответ, протягивая корзинку с ягодами. Я повернулась, чтобы перехватить корзинку и вручить самой… И поняла, что стою в пустом доме, а мамы нет. Как нет и ее подруги, а запах корицы почудился.
В открытую дверь было видно, как вдалеке, за открытой калиткой, мечется перепуганный кот.
Увидев, что я его заметила, Макарий замахал лапами.
— Анфиса! Анфиса!
— Иди сюда! — крикнула я, не понимая, почему он все еще там, и кот опрометью бросился ко мне. Глазищи у него были огромные.
На пороге он помедлил, но все же вошел. Осторожно, словно боясь, что пол под ним может провалиться. Огляделся по сторонам, принюхался, прислушался и только потом немного успокоился. Вперил в меня вопросительный взгляд.