И вот тут до татей доходит, откуда
ведётся стрельба — но они не знают, сколько стрелков, поэтому
делают ещё одну ошибку: поднимаются в полный рост и бегут в
противоположную сторону, то есть к лагерю. Шестая стрела — в спину
замешкавшемуся мужичку в стрелецком кафтане. Так, ситуация
становится запутанной. Эти товарищи сейчас выбегут прямо на засаду
стрельцов. Бабах! Грохот мушкетного выстрела разрывает тишину леса.
Бабах! Трещат ветки кустов от ломящихся навстречу смерти душегубов.
Пока тати занимались кроссом по пересечённой местности, пан Янек
успел взвести оба арбалета и достать из ножен саблю. Может, и
правильно — больше зарядить не успеем. Две стрелы останавливают бег
разбойников, но те уже совсем рядом — решили идти напролом. Их
осталось шесть человек.
Пётр выхватывает из-за пояса кинжал и
бросает его в грудь ближайшего. Шаг в сторону, захват за обшлаг
кафтана руки высокого разбойничка и бросок через себя с колена.
Добивание костяшками пальцев в висок. Перекат под ноги последнему,
удар сапогом в пах, разворот — и опять добить. Так, теперь
подняться и осмотреться. Пан Заброжский рубится на саблях с
разбойником — одного уже свалил. Где же последний?.. Да вот же он —
ползком пытается скользнуть в кусты. Шалишь! Этого нужно взять
живым. Несколько быстрых шагов — и второй кинжал упирается пластуну
в основание черепа.
— Стоять! Руки за голову, и громко
читай «Отче наш», — на удивление сработало: разбойник закинул руки
за голову и забормотал молитву.
— Как ты, Пётр Дмитриевич? — к
княжичу, стягивавшему руки за спиной единственного выжившего
бандита, подбежали стрельцы во главе с Бородой.
— Нормально… вашими молитвами. Этого
к костру — поспрошать его надо, — Пожарский садится еле живой от
усталости. Надпочечники прекратили выбрасывать адреналин — сейчас
начнётся отходняк.
Событие шестнадцатое
Иван Пырьев сегодня был выставлен в
авангард. К вечеру они надеялись добраться по владимирскому тракту
до отворота на Балахну. Об этой развилке выведали позавчера на
допросе у единственного оставшегося в живых из банды Медведя. Иван
присутствовал при этом действе — пленного подвели к костру, сняли с
него портки, и княжич приказал двоим стрельцам, в том числе и
Пырьеву, держать татя за локти, чтобы не дёргался и «получил полное
удовольствие от пытки», как выразился страшный отрок. Услышав эти
слова, тать обмочился — княжич же, не обращая внимание на визги
мужика, раскалил в костре конец шомпола от пищали и поднёс
разбойнику малиново-светящуюся железку к самому носу, «чтобы лучше
разглядел». Душегуб даже орать прекратил — так внимательно, скосив
глаза, разглядывал.