Фёдор Фёдорович читал две грамотки и
удивлялся. Да какое там — удивлялся… Он был совершенно сбит с
толку. От ямских старост доносили, что неведомые царёвы стрельцы
прошлись по Владимирскому тракту и весь его устлали обнажёнными
трупами разбойных людишек. Всех-де татей подвыбили, даже известного
казацкого атамана Ивана Сокола банду подчистую истребили — а ведь
было у Сокола больше сотни казаков. Также докладывали старшины, что
и людишки атамана Медведя целиком побиты и голыми вдоль дороги
горами навалены. И будто бы те неведомые стрельцы говорили, что
учинили сие другим ворам в острастку. Весть была хороша — эти два
неуловимых разбойных атамана всякий раз уходили от высылаемых
воеводой отрядов, а то и били те отряды. Торговлишку же они заметно
ущемили — боялись купцы по тракту ездить, только лишь и решались
трогаться, собравшись большим караваном. Ну, вот и на старуху
нашлась проруха. Теперь торговля должна оживиться. Поражала только
жестокость неведомых стрельцов — устраивать вдоль дороги горы
мёртвых раздетых догола татей, додумались же!..
Вторая грамотка, от Балахнинского
воеводы, должна была объяснить неясности первой, но вместо этого
сильно их увеличила. Писал Никита Иванович Пушкин, что по поручению
Царя и Государя Михаила Фёдоровича в сопровождении двух десятков
стрельцов прибыл в отцову вотчину в Пурецкую волость Балахнинского
уезда сын князя Дмитрия Михайловича Пожарского, княжич Пётр
Дмитриевич. Прибыл он, согласно грамоте царской, вотчину отцову в
порядок привесть и обустроить. Хорошее дело — только вот
тринадцатилетние княжата ничем таким сроду не занимались. Дальше —
больше. По дороге те стрельцы во главе с сим отроком и побили,
оказывается, всех татей — и шайку Ивана Сокола, и ватагу Медведя. И
ещё больше двух десятков татей полонили, и завтра с оказией Никита
Иванович оных татей в Нижний Новгород и пришлёт на суд и казнь. Вот
это будет удар по престижу князя Бутурлина! Хоть в петлю лезь. Он
два года за татями гонялся — только людей без счёта положил, а
вьюноша тринадцати лет с горсткой стрельцов больше двух десятков
пленил и на суд доставил, а ещё всю дорогу от Владимира до Нижнего
Новгорода покойниками завалил. Да… Чудны дела твои, Господи.
В конце же грамотки была просьба
подсобить княжичу с плотниками и лесом для обустройства вотчины.
Тоже хорошая новость — плотники сейчас сидели без дела. Кто хотел и
мог — после пожара уже отстроился, а кто хочет, но не обладает
средствами на желаемое, те средства изыскивает. Плотницкие же
артели сидят без дела — скоро и куски пойдут просить. Обязательно
их государев дьяк в Пурецкую волость отправит — пускай на хлеб
зарабатывают. Опять же есть царёва грамота — помочь Пётру
Дмитриевичу Пожарскому. Поражал размах — сему шустрому отроку
требовалось ни много ни мало, а целых сто плотников. Если все
артели в Нижнем Новгороде собрать, может, столько наберётся — а,
может, и нет. Придётся завтра же с утра старшин к себе вызвать —
пусть не мешкая едут. Да и самому нужно собираться в ту Пурецкую
волость. Вот допросят татей, узнает он всю правду, как там было — и
поедет, поглядит на непонятного княжича. И княжич-то, скажем
начистоту, непростой — фамилия Пожарского в Нижнем Новгороде
почиталась.