Событие девятнадцатое
Пётр Дмитриевич Пожарский сидел на
лавке и охреневал. Нет, он предполагал, что всё будет плохо — вот
даже с порога, можно сказать, выписал в свою волость сотню
плотников. Но «плохо» — это не про Пурецкую волость. Это, наверное,
про Москву. Здесь же был полный Армагеддон. За первые два дня он
объехал все свои (ну, ладно, отцовы) владения. Утром взял дозорную
книгу у подьячего Замятии Симанова и отправился по деревенькам и
починкам. Всего за князем Пожарским числилось восемнадцать
поселений, и все они располагались вдоль правого берега Волги к югу
от Балахны. В дозорную книгу после разговора с очередным
крестьянином Пётр вносил то, что постеснялся или не счёл нужным
записать подьячий — сколько у кого детей, возраст каждого ребёнка,
как зовут жену, если она есть, что выращивает, и что умеет делать,
кроме как в земле ковыряться. Ну и самое главное — что у этого,
если можно так выразиться, хозяина с запасами на зиму, что с
семенным материалом, что с живностью, есть ли лошадь и корова,
свиньи, козы или овцы, имеются ли на дворе куры, гуси или утки. И
напоследок, какова урожайность ржи, пшеницы, овса, ячменя, гречки,
репы. Пришлось освоить новую меру веса — оков или кадь, половина,
четвертина, осьмина. Оков этот был равен, по подсчётам Петра,
где-то 230 килограммам.
Всего у отца было 165 дворов. Имелось
девять бортников, трое кузнецов очень низкого мастерства — так,
лошадь подковать. Был один грамотный, бывший нижегородский
захребетник (читай — приживала). Почти все ловили рыбу на удочку
или, чаще, на вершу, плетённую из лозы, и пятеро имели сети. Было и
пять справных хозяев, имевших по две лошади и две-три коровы. То, в
чем жила основная масса батиных крестьян, можно было назвать
землянками — пять-шесть накатов брёвен и плоская крыша, крытая
дёрном. Вниз землянка была углублена на метр. Печи как таковой не
было — только сложенный из камней и глины очаг без трубы. Топились
по-чёрному — все сто шестьдесят пять убогих домовладений. Барского
домика с колоннами в селе Вершилово, состоящим из восемнадцати
дворов и церкви, не было. Церковь Пётр сначала принял за сарай —
стоят вплотную друг к другу три небольших сруба, и у них,
единственных, общая двускатная крыша. Ни колоколен, ни звонниц, ни
куполов. Как объяснил староста Вершилова, церковь называлась в
честь Пресвятой Троицы и была клётской, то есть, и состояла из
срубов, или клетей.