— И что случилось в этой деревне? —
спросил Фридлин.
— Я… — Эри посмотрела в окно. Она
понимала, что говорит сбивчиво, кое-как, но умелый рассказ все не
получался. — Меня вырастила Анжела. Она знахарка. Была. Она рованка
вообще-то, но полжизни прожила в Лансии. Меня бросили после
рождения, а Анжела взяла к себе. Мы жили в Шадер вдвоем, и все бы
ничего, но еще с зимы она очень болела, — Эри выдохнула. —
Несколько дней назад она умерла. А я ушла.
— А что, кроме Анжелы в деревне
больше никого не было? — удивилась Лидия.
— Для меня — никого, — сказала с
ударением Эри.
Она вспомнила погребальный костер.
Как трещали дрова, и ало-желтые языки пламени танцевали вокруг
завернутого в полотно тела. Как пахло горелой плотью, а она стояла
и смотрела. Словно лист бумаги, который поднесли к лучине, и в нем
расползалась огромная дыра. Хотелось, чтобы все оказалось
неправдой, чтобы утром, проснувшись, они ушли бы в лес за малиной,
или чтобы прямо тогда она перестала существовать.
— По ту сторону ее ждет лучший мир,
— говорил Хартон.
— А почему он не может быть по эту?
— спрашивала Эри.
На груди Хартона блестел медальон,
похожий на расплющенную монету с гравировкой. Отблеск огня плясал в
прожилках, заставляя изображение цветка с шестью лепестками
переливаться. Картина врезалась в память.
— Мне жаль, — голос Фридлина вернул
ее в Нюэль. — Но бродяжничество вряд ли поможет. Оставайся на ночь,
а там посмотрим, как отвезти тебя домой.
— Нет, — Эри поспешно мотнула
головой. — Спасибо вам, но я не вернусь. Может, в деревне найдется
какая-нибудь работа, как думаете?
Лидия снова вопросительно посмотрела
на мужа. Эри почувствовала повисшее в воздухе напряжение и мысленно
пожалела, что спросила.
— Извините, не хочу доставлять
неудобство, — сказала она, поднимаясь из-за стола. — Вы и так меня
накормили.
— Пап, можно она останется? —
попросил Лин.
— Рабочие руки никогда не лишни, —
проговорил, наконец, Фридлин. — Так и быть, оставайся у нас. За
домом есть свободный флигель, там никто не побеспокоит.
Лидия глянула на мужа как на
безумного.
— Я все покажу, — воскликнул Лин,
спрыгивая с лавки.
Эри заволновалась. Возвращаться на
дорогу не хотелось, у нее болели ноги, и в теле чувствовалась такая
тяжесть, словно ее, как мешок, набили старым хламом. По выражению
лица хозяйки она видела, что гость нежеланный, а вот глаза мальчика
так светились, что она все же решилась.