***
— Для тебя может и запретное, дубина, — он рисковал, он рисковал
очень сильно, — а для посвященных в темные таинства... Тот, кто не
имеет права ступить под священные своды проклятых тоннелей, будет
вечно блуждать в подземелье, преследуемый демонами и виденьями. Он
познает все муки ада и проклянет день и час своего рождения.
«Я уж точно проклял...»
***
Спустя пару часов, когда девочка, выбившись из сил, дремала у
него на закорках, Никита все еще верил в свою звезду и пресловутое
профессиональное чутье. Коридор тянулся бесконечно. «Это все равно,
что заплутать в собственном офисе», повторял он себе, боясь даже
подумать о том, что в темноте подземелья мог случайно ткнуться в
боковое ответвление, и за ослиное упрямство был вознагражден
выходом.
Конечно, этот выход не был входом. Тем самым, через который они
попали в пещеру. Но это определенно был выход. Широкая деревянная
дверь, ряд темных, разбухших от постоянной сырости досок — это не
тупик и не развилка, это определенно старый добрый выход, надежное
спасение заплутавшего спелеолога. Он хохотал так, что девочка
проснулась. Протерла заспанные глаза, уставилась на него
удивленно.
— Ты чего?
— Ничего, — он вытирал выступившие слезы, — просто дядя Никита
нашел выход.
— А разве мы заблудились, — и за эту детскую веру в себя-любимого
он почувствовал, что готов продираться на поверхность голыми
руками. Благо, делать этого не пришлось. Он устало пнул дверь
ногой.
— Нет, маленькая, просто у дяди Никиты шалят нервы. — И с этими
словами переступил порог древней хибары.
***
— Лабиринт...
Похоже, это слово действовало на белобрысого завораживающе.
Обретя, наконец, равновесие, Никита рискнул оглянуться. Человек,
только что тыкавший его под ребра ножом, весь как-то отстранился,
стальные глаза смотрели внимательно. Ножа уже не было видно. Никита
невольно задался вопросом, как этот тип вообще его достал, держал и
куда спрятал. Его руки были так же скручены за спиной.
— Да, лабиринт. — В этой вдруг проснувшейся осторожности Никите
почудился шанс на спасение. — И если бы эти олухи не набрели на мою
избушку... — Он замолчал, как ему казалось, многозначительно.
— Так ты живешь там?! — это произнес уже другой пленный, из тех,
что закрывали спинами их маленькую разборку. Ужас в его голосе был
неподдельным. И когда всех вдруг качнуло в сторону, подальше от
него, Никита вдруг почувствовал, как неприятна эта внезапная
пустота вокруг.