– Минералогический трансмогр! На кой чёрт тебе минералогический трансмогр?
– Каждому из нас, – с достоинством отвечал Никодимус, – позволили взять один трансмогр на хобби. Ради нашего личного удовольствия. Были марочные трансмогры, шахматные и множество иных, но я решил, что трансмогр собирателя камней…
Хортон ткнул пальцем в изумруды.
– Говоришь, здесь есть ещё?
– Подозреваю, – сообщил Никодимус, – что нам здесь повезло. Изумрудные копи.
– Как повезло, о чём ты? – возроптал Плотоядец.
– Он прав, – подтвердил Хортон. – Весь этот холм может оказаться залежью изумрудов.
– Эти славные камешки чего-то стоят?
– Среди моего народа – очень много.
– Никогда ничего подобного не слыхал, – заявил Плотоядец. – По мне это выглядит безумием. – Он сделал презрительный жест в сторону изумрудов. – Всего лишь хорошенькие камушки, приятные для глаза. Но что с ними делать?
Он не торопясь, встал.
– Мы идём дальше, – заявил он.
– Отлично, мы идём дальше, – согласился Хортон. Он протянул изумруды Никодимусу.
– Но мы должны осмотреться…
– Попозже, – сказал Хортон. – Они никуда отсюда не денутся.
– Нам нужно произвести обследование, чтобы Земля…
– Земля не берёт в расчёт более никого из нас, – ответил Хортон. – Мы с Кораблём полностью это прояснили. Что бы ни случилось, чего бы мы ни нашли, Корабль не вернётся.
– Вы говорите так, что я не могу воспринять, – пожаловался Плотоядец.
– Прости, – извинился Хортон. – Обмен чисто личными шуточками. Не стоит объяснять.
Они спустились вниз по холму и пересекли ещё одну долину, потом вновь поднялись на холм. На сей раз остановок на отдых не было. Солнце поднялось повыше и развеяло часть ночной угрюмости. День теплел.
Плотоядец продвигался вперёд неуклюжим, но целеустремлённым шагом, который, казалось, вовсе его не затруднял; Хортон пыхтел следом, а Никодимус плёлся в хвосте. Глядя на их спутника, Хортон попытался составить представление о том, что за существо Плотоядец. Он, конечно, лопух, в этом нет никакого сомнения, но злой, способный на убийство лопух, который может стать опасным. Он казался довольно дружелюбным с его непрерывной болтовнёй о старом друге Шекспире, но за ним следует наблюдать. Пока что он не выказывал никаких черт своего характера, ничего кроме простодушно-доброго настроения. Не подлежало сомнению, что пристрастие, питаемое им к этому человеку – Шекспиру – могло быть только подлинным, хотя Хортона и глодал ещё вопрос о его словах насчёт съедения Шекспира. Непонимание Плотоядцем ценности изумрудов было забавно. Казалось невозможным, чтобы какая-либо культура не осознала ценности драгоценных камней, если только то была не культура, лишённая концепции украшений.