«Где же я видел эти лица?.. Как?! Да
не может быть!»
Вот они совсем близко! Это же Борята
и Горята! Да, это были они – правда, бритые головы, чуть обросли,
усы стали короче, зато кучерявились бородки. Я старался не смотреть
в их сторону, но один из братьев, кажется, Горята, как будто узнал
меня и подмигнул. Затем он привстал на стременах и махнул рукой,
тотчас вереница пришла в движение, нас загоняли за ворота, как
гурты скота.
Изнутри городище представляло собой
что-то вроде поселения викингов – мужского союза профессиональных
бойцов, оторванных от родных очагов и без остатка, посвятивших себя
войне. Мы оказались на площади, окруженной длинными
срубами-казармами – ни малейших признаков ведения хозяйства – ни
огородов, ни домашней животины.
И вновь ожидание...Что же дальше?
«Берсерки» частью расселись на лавках
по периметру площади, частью расхаживали, не находя себе места.
Вереница пленных едва помещалась на
площади, а потому ее решили разделить. Один из белорубашечников,
отсчитывая по десять-пятнадцать человек, перерезал путы и разводил
группки в стороны, распределяя по площади, которая напоминала
теперь невольничий рынок.
Вот-вот дойдет очередь и до моего
ближайшего «окружения»... вдруг к «освободителю» подскочил отрок
лет двенадцати и что-то зашептал на ухо – тот кивнул и подошел ко
мне. Через минуту я не верил своим глазам! Тяжкие путы пали,
перерезанные тесаком. Я свободен!
«Благодетель», не говоря ни слова,
взял меня под руку и повел прочь.
Миновав длинные срубы, очутились мы в
глуби городища у небольшого ладного теремка. На крыльце стояли...
Борята и Горята. Мой провожатый откланялся и удалился.
*****
«Ну, здрав буди, купец болгарский на
Деревской земле! Добрый совет тебе дали», – с усмешкой завел
разговор старший. «Ништо, послужил Игорю, послужишь и князю нашему
Малу, – продолжил младший. – А болгары нам вскоре будут ой как
потребны».
4 Рабов.
Теснясь за трапезой великой, гостей
пирует шумный хор...
А.К. Толстой
Будто в лихой морской сече съезжались
и расходились ковши-ладьи, хмельной мед тяжелыми янтарными
гроздьями бил через край. Столы ломились от изобильных яств;
дымились в горшках каши и тушеные грибы, пареная репа и капуста.
Блины и пироги громоздились грудами на широких резных подносах.
Щедрыми кусками сочилось варенное и печеное мясо, а в середке
стола, как повелось от прадедов, красовался жареный петух. Высился,
созывая гостей, знатный – с пылу с жару – каравай.