*****
«Гой еси, Любята! И как наши удальцы
столь полону захватили?!» – непременно допытывал всякий, едва успев
сесть за стол. Терпеливый сказитель чуть ли не в сотый раз заводил
неспешную повесть. Любята говорил, и слушали его, внимая каждому
слову. Слушали, как едва пять десятков удальцов побили, загнали в
болото, связали и привели как овечье стадо полон из многих сотен
мужиков полянских. Пошли за шерстью, да самих и остригли.
Дожидаются они теперь ярма рабского
на княжьем дворе.
Во славу победы гуляла вся околица;
гудели дуды, били в бубны и по всему Искоростеню; пили не допьяна,
не ровен час вновь в бой – на подступах дружина Игорева – потому
пированьеце было короткой передышкой.
Любята купался в лучах славы –
родичи, други, соседи привечали богатыря. Сновид гордился сыном –
княжьим гонцом и десятником дружины, а теперь еще и удалым витязем,
вернувшимся с бранным почестьем.
Да и старший Божедар нашел свое
поприще, стал старостой нового селища. Держал, стало быть, ответ,
да и совет совместно с другими нарочитыми мужами, перед самим
князем Малом. Из княжьего удела наделили Сновидовичей землицей, как
и другие роды изгоев, что потерпели от кривд киевских. Обжились,
обзавелись хозяйством, зажили, как и прежде.
-Восхочут боги разобьем и Игореву
дружину, а самого посадим на цепь аки пса, – молвил, восседавший во
главе стола Сновид. Расторопный отрок поднес до краев наполненную
братину4. Пошла по кругу немалая чара с зеленым – из
лесной ягоды и меда игристым вином – и каждый, отхлебнув, загадывал
одно – освобождение от опостылевшего ига.
-А вот бы Мал в Киеве вокняжился и
дань бы нам платили поляне, как встарь, – сказал, оторвавшись от
братины и переведя дух Божедар.
-Тяжко будет содеять се, ведь за
Игорем варяги, а за Ольгой болгары и греки, а у тех злато серебро –
нанимают колбягов и тугар,– сказал задумчиво Домша. – Быть брани
великой.
-Наймиты только за плату и воюют, не
будут за Киев до конца стоять, не их то земля, – вступил в разговор
Любята.
-Эх, кабы перекупить наймитов-то, аль
дать им серебра, чтоб не лезли в наши распри, – осушив до дна
братину, и поставив ее вверх дном, заметил с дальнего края стола
Просень.
-Добра мысль, да, видать, нет у Мала
столь серебра, абы перекупить иноплеменных, – заметил Сновид.
-А ведь за нас чехи могут встать да
хорваты, – подхватил дотоле молчавший Влетень.