Не перестаю удивляться сам! Впрочем,
объяснение есть. И объяснение вполне логичное. «Виной» мое
«болгарское» происхождение, в которое на мое счастье свято
уверовали Горята и Борята.
Кто же они такие – эти мои
благодетели? Ответ, в общем-то, ясен. Агенты, шпионы (нет, уж лучше
– разведчики), внедренные древлянами в Киев и достигшие там не
последних высот. Ну, а в нужный момент, выполнив свою миссию,
братья благополучно вернулись восвояси.
Да уж разведчики экстра-класса и уже
в то время! А собственно, почему бы и нет?
Шпионаж, пожалуй, можно отнести к
числу древнейших занятий.
И профессиональное, и человеческое
любопытство разъедало – вот бы разузнать их историю: как им удалось
внедриться, какую они прошли подготовку… А подготовка-то видать
была знатная. Однако меня они не раскусили. Словно я действительно
нахожусь под покровительством языческих сил, о чем во Сне «сообщил»
мне Сварог.
*****
Через несколько дней после моего
пленения мы покинули обитель «берсерков». Жаль толком не смог
понаблюдать их быт. Но кое-какие заметки в голове, конечно, успел
сделать.
Сама крепость, чуть возвышавшаяся на
пригорке, была кругла, как щит, окруженный, словно ободом ровным
земляным валом, над которым и высилась деревянная стена,
разделенная невысокими башенками, где нес службу круглосуточный
дозор.
Внутри четырьмя прямоугольниками
располагались длинные дома, а в центре – небольшая площадь,
служившая своего рода плацем или спортивной площадкой, где
неустанно проводились воинские экзерциции. Одна часть гарнизона
упражнялась, другая добывала пропитание в окрестных лесах охотой и
рыбной ловлей. Хлеба они, как я подметил, не сеяли и, вообще, не
занимались ни земледелием, ни огородничеством. Все это отчасти
напоминало… Запорожскую сечь в первые века ее существования – то же
отсутствие производящего хозяйства и женщин.
А вот с какой ловкостью они
оттачивали приемы рукопашного боя и владения холодным оружием – это
надо только видеть! А потому возникла и еще одна аналогия… с
тибетским буддистским монастырем, где монахи неустанно
совершенствовались в боевом искусстве. Впрочем, за жизнью военного
поселения наблюдал я, можно сказать, краем глаза. Полной свободы
передвижения мне не давали, а выводили немного погулять под
бдительным присмотром. Остальное время я проводил в небольшой
клетушке при тереме братьев. Спал на тюфяке набитом соломой.
Укрывался овчиной. Еду приносили бесхитростную вроде крапивных щей,
да куска вареной дичи, из питья – квас. Что ж, плен есть плен.