Смотреть на это было невыносимо.
Сострадание, подобно раскалённому пруту, пронзало сердце этого
человека – Кирилл непостижимым образом чувствовал это. Незнакомец с
ужасом осознавал, что видеть чужую боль несравненно страшнее, чем
мучиться самому. Он в панике хотел бы отгородиться от этого знания,
не пустить его в себя, но оно холодной змеёй проскальзывало внутрь,
заставляя содрогаться от непрекращающихся воплей. Теряя контроль
над собой, и с беспощадной ясностью замечая, как сознание
неотвратимо затапливает безумие, он в отчаянии дёргался и в ту же
секунду ощущал яростные прикосновения палящего огня. Крик,
исторгавшийся из его груди в этот момент, был таким нечеловечески
страшным, что у Кирилла волосы вставали дыбом. Он сам готов был
закричать, но не мог издать ни звука. А несчастный страдалец всё
проваливался и проваливался в пылающую бездну, бесконечно
устремляясь к несравненно более жуткому нечто, равнодушно
поджидающему очередную жертву.
Дальнейшее было так ужасно, что,
просыпаясь, Кирилл не мог вспомнить ни одной подробности. Наверное
в этот момент Николай Николаевич и слышал его леденящий душу крик,
потому что Кирилл чувствовал, как кто-то хватал его за руку, и
осторожно поднимал оттуда к безмятежной солнечной реальности,
обратно – в тихую келью с пахнущими смолой бревенчатыми
стенами.
***
Кирилл твёрдо решил разобраться со
своими видениями. И начать он решил с книги: что же он прочёл в ней
такого, что со всех ног ринулся какого-то незнакомца спасать?
Кириллу никогда не составляло труда
вернуться в тот сон, который был ему нужен. И побродить там,
рассматривая подробности. А порой, и изменить что-нибудь. Но в
данном конкретном случае поправить ничего было нельзя – Кирилл ясно
понимал, что это прошлое, которое уже не изменишь.
И вот Кирилл снова в саду. И снова у
него на коленях лежит громоздкая тяжёлая книга. Текст на латыни.
Причём на средневековой зубодробительной латыни, в которой нет уже
классической простоты и ясности.
«Какой-то ботанический справочник»,
– решил Кирилл. На каждой странице имелись иллюстрации, во всех
подробностях изображающие растения – с корнями, цветами, плодами и
семенами. Даже во сне Кирилл подавился смешком: «Всё-таки я ботаник
– Шойфет в точку попал».
Однако ничего пугающего Кирилл в
книге не находил. Он уже отвлёкся от своей первоначальной цели и
погрузился в чтение, поскольку заметил, что речь в справочнике идёт
не о каких попало, а о лекарственных растениях. Совершенно
забывшись, он переворачивал страницы, пока не наткнулся на
вложенный между ними листок.