Во-вторых, Бергер вытащил из
Романовых тайников все бережно хранимые им от чужих глаз книги и
небрежно свалил их на полу.
– Так. Это я посмотрю, – бормотал
он, подвигая к себе внушительную стопку фолиантов. – Это я вообще
бы сжёг, – он брезгливо ткнул пальцем в кучу книг,
сгрудившуюся в отдалении. – А это можешь обратно убирать, – и
он небрежно подтолкнул в сторону ошалевшего одноклассника
неустойчиво-высокую «башню» из пыльных томов (и как она не
рухнула?).
Роман и здесь сдержался и терпеливо
принялся рассовывать книги по местам, периодически спотыкаясь о
Бергера, устроившегося со своим чтением на ковре прямо посередине
комнаты. Но он не смог скрыть своего недовольства, когда ближе к
полуночи Бергер вдруг заявил, что не ляжет спать в соседней
комнате, и Роману, который к тому времени уже усиленно зевал и с
трудом держал открытыми слипающиеся глаза (чудеса! – неужели это
мята так волшебно на него подействовала?), пришлось тащить из
гостиной застревающее в дверях раскладное кресло-кровать,
чертыхаясь, разбираться с этим чудом инженерной мысли, а потом ещё
помогать Бергеру устилать постель, потому что в одиночку справиться
с пододеяльником этот ботаник никак не мог!
Напоследок Кирилл совершил глубоко
возмутившее его открытие: дескать, нет у Романа в доме ни одной
иконы (кто бы мог подумать?!) и как он будет читать вечерние
молитвы? Хорошо, хоть карманный молитвослов это привередливое
недоразумение зачем-то всегда носило с собой, а то ведь и это стало
бы заботой гостеприимного хозяина. Собрав в кулак остатки терпения,
Роман нашёл энциклопедию живописи и ткнул Бергера носом в
репродукцию занимавшей целый лист Богородичной иконы. После чего
тот, наконец, успокоился и замолчал. Поколдовав над ней немного,
(коммерческий характер издания, видите ли, исказил энергетику
священного изображения), он установил энциклопедию на письменном
столе Романа и, нетерпеливо махнув рукой, чтобы тот отвернулся,
погрузился в чтение вечернего правила.
Роман, конечно, отвернулся к стенке
и закрыл глаза, но он и затылком прекрасно видел, как безобразные
сущности, наполнявшие его комнату, словно мячики отскакивали от
Бергера, когда он отмахивался от них, как от надоедливых
насекомых.
Когда Кирилл последний раз
перекрестился и поднялся с колен, он вздрогнул и сдавленно
вскрикнул, встретившись взглядом с Романом, который, приподнявшись
на локте, с большим интересом разглядывал его в упор.