– В другой раз, – мягко ответил
учитель. Он улыбнулся как-то одними губами, и Роман поёжился под
внимательным взглядом его стальных глаз.
– Почему? – вежливо поинтересовался
он.
– Ему сейчас не до разговоров.
– А меня это не волнует, – холодно
прищурился Роман.
– А тебя сейчас вообще ничего не
будет волновать, – бесстрастно пообещал Аверин.
Роман ухмыльнулся.
– Начинается… А я-то всё жду: когда
мне на моё место укажут?
– Можно подумать, ты знаешь, где
твоё место.
«Ром, просто помолчи», – раздался в
голове голос Бергера. «Пока Руднев в больнице, ты всё равно не
сможешь с ним пообщаться. За ним тут куча народа
присматривает!».
Роман прикусил губу, чтобы удержать
расползающуюся по губам идиотскую ухмылку и преданным честным
взглядом уставился на Аверина, на плече которого с самым невинным
видом скромно примостился Бергер.
– Я всё понял, – заверил учителя
Роман. – Домой, так домой, – покладисто согласился он.
До приезда родителей оставалось
совсем немного времени, и Роман поначалу думал просто насладиться
эти несколько дней одиночеством. Но очень скоро он понял, что
элементарно не знает, куда себя деть.
В первый момент, когда он только
переступил порог квартиры, на него навалилась вдруг такая тоска,
что он чуть не бросился со всех ног обратно к Радзинскому, который
наверняка не успел к тому времени далеко отъехать от дома. Но –
гордость не позволила.
Он прошёлся по комнатам:
кресло-кровать так и стояло, забытое, на самой дороге. В кухне на
столе тихо зацветал заваренный Бергером чай, а в мойке сиротливо
стояла брошенная им же в расстройстве чашка. Роман, ссутулившись,
сел на диванчик и огляделся: всё какое-то далёкое, смутное – словно
из прошлой жизни.
От погружения в полноценную
депрессию, его удержала врождённая душевная чёрствость: копаться в
переживаниях, воспоминаниях и эмоциях ему было не интересно. И
барахтаться в сентиментальных соплях – противно.
Телефончик Ливанова нашёлся
быстро.
– А, ребёнок! Здравствуй! – радостно
поприветствовал Романа Павел Петрович. – Скучаешь? Так и быть –
приезжай. Жена с дочкой как раз на дачу уехали.
Роман долго ждать себя не заставил –
прилетел, как на крыльях. Перед выходом ещё успел позвонить
Мюнцеру: прощупать почву насчёт продолжения занятий. Исаак
Израилевич попросил несколько недель отпуска, ибо собирался в
ближайшие дни посетить историческую родину.