Радзинский вдруг открыл свои
янтарные кошачьи глаза и поцеловал Аверину руку, поймав её на
лету.
Аверин тихонько рассмеялся:
– Рано ещё. И целовать ты мне будешь
не руки, а ноги. Упрямое ты животное!
– Ваше Святейшество! Простите, не
признал. С восторгом облобызаю Вашу туфлю, – насмешливо пробормотал
Радзинский, снова закрывая глаза.
В руках у Аверина блеснул флакон. Со
звонким хлопком вынув пробку, Николай Николаевич перевернул пузырёк
над головой Радзинского, и на лоб ему полилось ароматное тёплое
масло. Оно стекало по вискам, струилось по лицу, заливало
блестящими дорожками волосы. Казалось, что у этого скромного по
размерам сосуда нет дна.
Аверин, прикрыв глаза, шептал что-то
монотонно и успокаивающе, и подушечками пальцев чертил на скользкой
от масла коже непонятные знаки.
– Руки, – тихо сказал он.
Радзинский, не глядя, протянул ему
обе руки ладонями вверх. Аверин наполнил их маслом и принялся
колдовать над каждым пальцем отдельно: проводил по всей длине
маслянистую линию, шептал что-то и ударял по самому кончику пальца,
от чего тот дёргался, и капля масла падала вниз, на траву. Проделав
всё это с каждым из десяти пальцев, Аверин бесцеремонно спихнул
голову Радзинского на землю и переместился к его ногам. Положив
босую ступню драгоценного Вики себе на колено, он плеснул на неё
масла и снова зашептал еле слышно, поглаживая при этом каждый
бугорок и разминая каждый палец.
Радзинский, закинув руки за голову,
блаженно улыбался и иногда дёргал ногой, когда было щекотно. У
самого его лица покачивались ромашки. Их пряный лекарственный запах
приятным теплом заполнял лёгкие. Ощущение было такое, будто
развязались внутри туго затянутые замызганные узелки, и всё плохое
вдруг вылилось на землю, и дышать стало необыкновенно легко. Он с
наслаждением потянулся всем телом и тут же получил от Аверина
шлепок по лодыжке.
– Лежи смирно.
Радзинский счастливо усмехнулся и
закрыл глаза. От горячих прикосновений солнца сонная истома
разливалась по телу. В груди расслабленно трепыхалось
умиротворённое, довольное сердце. Казалось, чистая ключевая вода,
вливаясь через макушку, струится внутри свежими потоками, вымывая
скопившуюся грязь, и вытекает через пальцы ног, унося с собой всё
неприятное и ненужное.
– Спасибо, Аверин, – прошептал
Радзинский, погружаясь в глубокий сладкий сон.