– И что Вы ему ответили?
– Что мне нравится работать с Вами,
– мучительно краснея, прошептала Наденька.
– Он, наверное, ужасно веселился,
когда это услышал, – зло бросил Андрей Константинович.
– Да, он очень проницателен… –
неожиданно смело ответила девушка, твёрдо взглянув шефу в глаза. –
Могу я узнать, к чему весь этот разговор?
Руднев мгновенно сник под этим
взглядом. Видно было, что ещё немного, и он в тоске начнёт биться
головою о стены.
– Поедете вечером с нами, Надежда
Викентьевна, – безжизненным голосом произнёс он, не глядя на неё. –
Вы же собирались представить меня родителям…
– Вы знакомы с папой? – удивилась
Наденька.
– С папой?.. Да, с папой… – Андрей
Константинович закрыл руками лицо и не то зарыдал, не то засмеялся
– а, может, и то и другое вместе.
Панарин, который, давясь смехом, с
восторгом слушал их диалог, прикусил губу, чтобы унять рвущееся
наружу веселье, и сочувственно обнял друга сзади за плечи,
успокаивающе поглаживая по спине. Наденька тоже вышла из-за стола и
остановилась перед шефом, с тревогой пытаясь заглянуть ему в
лицо.
– Я могу вернуть Вам кольцо, –
серьёзно сказала она, тронув его за локоть.
– Что?! – Руднев вздрогнул и опустил
руки. – Ни в коем случае! – он притянул девушку к себе и прижался
щекой к её макушке. – Глаза папины… Совершенно… Только зеленее
чуть-чуть… Какой я дурак! – простонал он, раскачиваясь из стороны в
сторону.
Панарин, не в силах больше
сдерживаться, захохотал в полный голос, всхлипывая и стеная, как
потревоженное привидение. Наденька удивлённо глянула на него из-за
рудневского плеча, вздохнула и покрепче обняла своего несчастного,
измученного, драгоценного шефа.
Андрей Константинович не питал
иллюзий по поводу того, куда именно он сейчас направляется – в
логово врага, говорил он себе. Помнится, визиты Радзинского в
больнице доводили его до белого каления и слились в его
воспоминаниях в одну сплошную бесконечную пытку. Жуткий
психологический прессинг, паническое ощущение бессилия и физическая
боль, к которой Карабас не имел никакого отношения, но которая
неизменным фоном сопровождала все их контакты, были теперь
неотделимы в его сознании от фамилии Радзинский. Так что ненависть
Руднева к гнусному Доктору кукольных наук превышала все мыслимые
пределы.
К счастью для себя, Андрей
Константинович не мог сейчас сосредоточиться на этом чувстве. Он
мужественно боролся в этот момент с лёгкой тошнотой, которую
вызывал у него сладковатый казённый запах, буквально въевшийся в
интерьер салона везущего их такси, и мечтал о том, что, как только
эта кошмарная история с диском закончится, он обязательно
отправится в какое-нибудь приличное место за новой машиной и снова
сядет за руль. Каких бы физических мук ему это не стоило. В конце
концов, Панарин обещал, что рано или поздно нога непременно
восстановится полностью.