– Я ждал тебя, – криво усмехнулся
господин адвокат. Он отложил в сторону папку и встал, скрестив руки
на груди – совершенно нехарактерная для босса поза, как отметил про
себя Роман.
– Ну вот и хорошо, – закрывая за
собой дверь, сказал он. Хотел – спокойно, но получилось – зловеще.
– В кабинет меня пригласите?
– Отчего же нет? Входите, Роман
Аркадьич.
Проходя мимо Руднева, Роман
почувствовал, как его опахнула волна концентрированной ненависти и
– нет, не страха – а брезгливости, отвращения и тоски, вызванной
неотвратимостью предстоящей беседы. Роман скользнул удивлённым
взглядом по застывшему лицу шефа: это кто кого должен здесь
ненавидеть? Руднев взгляда не отвёл. Прищурился зло и презрительно
скривил губы, как будто видел перед собой нечто на редкость
омерзительное. Ну, ладно, сейчас разберёмся, чем ты так недоволен,
пижон несчастный. Роман в ответ смерил шефа снисходительным
взглядом и уверенно шагнул за порог кабинета.
– Я пришёл за диском, – без обиняков
начал Роман и по-хозяйски, не дожидаясь приглашения, уселся в
любимое рудневское кресло. Он сам не знал, зачем это сделал: внутри
вдруг поднялась волна необыкновенной самоуверенности и опьяняющей
властности. Он смотрел на стоящего перед ним Руднева, как на
провинившегося слугу и не чувствовал при этом никакого душевного
дискомфорта.
– Кто бы сомневался! – раздражённо
процедил Андрей Константинович, но безропотно сел на диван напротив
– туда, где обычно всегда сидел Роман. От него исходили импульсы
лёгкого замешательства, непонятного смирения и злости. (Спасибо,
Бергер, за этот чудесный дар внимать чужим чувствам!).
– Ну так как? Вы прекрасно знаете,
что диск принадлежит мне – я его сделал, я его законный
владелец…
– У меня его нет. – Руднев глянул на
него равнодушно, и Роман с удивлением обнаружил, что босс,
произнося эти слова, испытывает невероятное облегчение. – К
Викентию Сигизмундовичу обратись со своей просьбой…
– Вы отдали им диск?! – Роман
перегнулся через стол, пронзая шефа яростным взглядом. Он даже не
рассматривал такой возможности: босс и Радзинский вместе. В его
понимании Руднев всегда должен был оставаться противостоящей
стороной, тем самым предоставляя Роману возможности для
манёвра.
– У меня не было выбора. Так что –
да, я его отдал, мой мальчик…
О, как это было сказано! Мстительно,
с наслаждением и так надменно!.. А какой небрежный и
одновременно изящный взмах рукой – определённо в тебе пропадает
незаурядный артист, Андрей Константинович!