– Даже не надейтесь! – ухмыльнулся
Роман. – Это – абсолютно закрытая информация.
– Не бывает абсолютно закрытой
информации, Рома, – вкрадчиво пропел господин адвокат. – Бывают
недостаточно умелые хакеры…
– Вот и займитесь, если Вам скучно.
Может, чего раскопаете, – поддразнил его Роман.
Руднев вздохнул, отставляя чашку в
сторону.
– Рома, хороший мой, если ты думаешь
усидеть одновременно на двух стульях, должен тебя огорчить: это
удаётся только до поры до времени. Ты хочешь, чтобы я помог тебе
вернуть диск? Но в таком случае я должен знать всё. Либо ты сдаёшь
мне Бергера, либо я не смогу взяться за это дело. И я хочу знать,
что ты намереваешься делать с проводником…
– Это моя вещь. И я хочу, чтобы она
была у меня, – отрезал Роман. – Давайте – ближе к делу. Вы обещали
рассказать мне всё, что знаете…
– Это когда же это я успел пообещать
такую глупость? – почти искренне изумился Руднев.
Роман отодвинул от себя чашку и,
поставив локти на стол, наклонился к боссу.
– Андрей Константинович, – терпеливо
начал он, – у меня сейчас не то настроение, чтобы хохмить. Давайте,
отложим этот детский сад до лучших времён…
Чтобы господин адвокат так смеялся –
подобного эти стены ещё не видали! Он хохотал настолько
оглушительно – впору самому Радзинскому. Роман и сам развеселился,
глядя на него, и сидел теперь с идиотской улыбкой, ожидая, когда
шеф успокоится.
– Может, водички? – сочувственно
спросил он.
– Н-нет, – всхлипнул Руднев,
прикладываясь к чашке с кофе. – Спасибо за заботу, Роман Аркадьич…
А ты вырос за эти два месяца, что мы не виделись, – добавил он,
смахивая слёзы с ресниц. – Скоро сравняемся.
– Андрей Константинович!..
– Ладно-ладно! Понял – больше не
отвлекаюсь. Слушай, мой дорогой…
По словам шефа выходило, что
отравлять ему жизнь – пусть и косвенно – Роман Аркадьич начал с
самого что ни на есть нежного возраста. Разумеется, посвящать
Романа в подробности столь интимных переживаний и рассказывать ему
о своём детстве босс не собирался. Но воспоминания эти были для
Руднева столь болезненны, они пульсировали такой неизжитой
страстью, что Роман без труда проник в них, стоило шефу заикнуться
об этом периоде своей жизни.
С волнением созерцал он пугающе
серьёзного худенького мальчика, чьи ножки в белых гольфах ещё не
доставали до педалей, но который, тем не менее, уже сидел за роялем
и бесстрастно воспроизводил навязшие в зубах гаммы. Тоненькие
пальчики вышколенными движениями размеренно нажимали нужные
клавиши, но каждый пассаж заканчивался ожесточённым ударом всеми
пальцами сразу. И каждый раз разделённые безукоризненно ровным
пробором чёрные, как смоль, волосы мальчика, взметнувшись, падали
ему на глаза. Надув свои пухлые розовые губки и бросая свирепые
взгляды из-под длиннющих чёрных ресниц, маленький Андрюша гордым
движением головы отбрасывал чёлку назад и невозмутимо начинал всё
сначала. Роман едва не ляпнул что-то вроде, «каким же Вы были
хорошеньким!», но вовремя вспомнил, что перед ним не благородный и
великодушный Радзинский, и прикусил язык.