Гость выпрямился и с
облегчением рассмеялся. Лицо его снова просияло, и глаза
заискрились весельем.
— Вы же доктор наук! Вы
представляете, какой это подарок для обычной средней школы? А если
Вас беспокоит наличие вакансии, то можете быть спокойны — учитель
истории уходит в декрет.
На лице Николая
Николаевича отразилось лёгкое замешательство. Гость вопросительно
взглянул на него и чуть не рухнул со стула.
— Вы с ума сошли! Я
бесконечно далёк от того, чтобы подобным способом расчищать Вам
путь! — хохотал он. — А вот потенциальных конкурентов мы аккуратно
отодвинули в сторону. Все они неожиданно для себя были вынуждены
отказаться от этого места. Представляете, как будет рад Вам
директор! Бедняга в безвыходном положении!
***
Было пасмурно, но школьный коридор,
казалось, был наполнен светом. Обилие ослепительно белого снега за
окном создавало волнующую иллюзию праздника. Даже потускневший под
многочисленными слоями мастики паркет весело играл снежными
бликами, и молочной белизной благородно отсвечивали шершавые,
выкрашенные голубой краской стены.
Николай Николаевич проверил номер
кабинета и без колебаний отворил дверь в класс. Не глядя на
вставших при его появлении подростков, прошёл к учительскому столу,
взял кусок мела, и лишь затем повернулся к ребятам.
— Здравствуйте, меня
зовут Николай Николаевич Аверин, — он красивым, разборчивым
почерком записал свои фамилию, имя и отчество на доске. — Я доктор
исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей
истории Российской академии наук. У вас я некоторое время буду
преподавать курс истории России.
Он отвернулся, чтобы
положить мел на полочку у доски, как вдруг ощущение, похожее на
щекотку, волной прокатилось вдоль его позвоночника. Не
оборачиваясь, он увидел луч, который подобно рентгену прощупывал
его с ног до головы, и лицо мальчика, который просматривал его
столь бесцеремонным образом. «Ну, юноша, надеюсь, ты просто не
понимаешь, что делаешь», — недовольно сказал он про себя и направил
ему в лоб такой мощный заряд энергии, что изображение мгновенно
затуманилось и исчезло. Возможно, он перестарался, но Николай
Николаевич был очень чувствительным человеком, и терпеть не мог
бестактного вторжения в своё личное пространство.
Усевшись за стол и
раскрыв журнал, он приветливо оглядел класс и отметил про себя
темноволосого мальчишку с надменным профилем и тонкими нервными
пальцами, который, подперев лоб рукой, низко склонился над
партой.