Сейчас он вращает в мозгу очередную
частицу мистической головоломки, которая занимает его уже много
дней. Озарение приходит, как всегда, внезапно. Будто бродишь по
бесконечным тёмным коридорам, а потом натыкаешься на дверь,
распахиваешь её, и тебе всё ясно.
Проклятые молекулы презренной плоти
хранят убийственную силу. Но чтобы черпать энергию из этого
источника, требуется настолько самозабвенно погрузиться в тонкости
многочисленных и сложнейших практик с полным отрывом от обыденной
жизни, что такой возможности у него ещё очень долго не будет. Хотя…
Считал же он когда-то, что выход из тела — вещь желанная, но
неосуществимая, а получилось с первого раза…
Комната за спиной погружена во тьму,
но Роман всем телом ощущает заполняющие её предметы: чувствует
тёплое и какое-то пустое прикосновение пластмассы, звонкую вибрацию
стекла, равнодушный холод металла. Ощущение постороннего
присутствия заставляет его обернуться.
Странно, во время урока он почти не
смотрел на нового учителя и совсем не запомнил его лица, но сейчас
он видел его перед собой совершенно отчётливо: аскетичный провал
щёк, обведённые тенью сверкающие стальные глаза, выразительные
очертания губ, скорбно изогнутых уголками вниз. Он мог бы
поклясться, что Николай Николаевич стоит в эту минуту перед ним и
внимательно его разглядывает.
— Здравствуй, — голос учителя
прозвучал внятно и не слишком ласково. Он смотрел на мальчика без
улыбки и вовсе не выглядел таким уж очаровательным и милым, каким
показался утром в школе.
— Я сплю? — спросил Роман скорее у
себя, чем у своего ночного гостя.
— Можно сказать и так. — Николай
Николаевич протянул Роме руку и приказал, — Держись.
Как только Роман нерешительно
уцепился за рукав учителя, тот обхватил его запястье и резко
выдернул подростка из тёмной комнаты на свет.
Справа и слева вздыбились бело-синие
сугробы высотой почти в человеческий рост, так что дорожка между
ними походила на туннель. Вверху — неправдоподобно голубое яркое
небо, впереди — щедро позолоченная солнцем крепкая бревенчатая
изба. Дверь распахнулась, на крыльцо вышел богатырского сложения
дед в тулупе и валенках. Он пристроил на крыльце веник и развернул
половичок, который, видно, собирался вытрясти, но тут заметил
посетителей. Старик нехотя разогнулся и, оставив половик на
крыльце, поспешил к ним навстречу.