Дед обречённо вздохнул и с силой
воткнул лопату в снег.
– Ты себя видел? – снисходительно
поинтересовался он, поворачиваясь к съёжившемуся от холода
приятелю.
– Допустим, – нахмурился Николай
Николаевич, пряча нос в шарф, который сразу покрылся инеем от его
дыхания.
– Это надо себя не уважать, чтобы на
тебя злиться, – всё тем же снисходительным тоном выдал Радзинский.
– Но я так понимаю, – поспешно продолжил он, пока его не прервали
каким-нибудь гневным возгласом, – что ты хочешь поделиться со мной
последними новостями.
– Ты заметил? – с интересом блеснул
глазами Аверин, сразу забывая о своём возмущении.
– Бог мой! Конечно же я заметил, –
глубокий баритон Радзинского зазвучал особо чувственными
бархатистыми нотами. – Я замечаю всё, что происходит под крышей
этого дома. И твои астральные прогулки слишком фонят, чтобы их не
засечь. Судя по тому, что в этот раз тебе даже не потребовался
диск, я услышу сейчас много интересного?
– Нет. – Аверин выпростал подбородок
из шарфа и вежливо улыбнулся. – Я согласен рассказывать только в
тепле и только при условии, что у тебя завалялась лишняя плитка
шоколада.
– Горький подойдёт?
– Пожалуй.
– Тогда иди и поставь чайник.
Закончу тут и приду тебя послушать. Я, между прочим, ещё не
завтракал.
– Ага, – Николай Николаевич
молниеносно размотал шарф и накинул его на шею Радзинскому. – Жду,
– и он стремительно взлетел по ступенькам на крыльцо. Тяжёлая дверь
глухо стукнула.
Радзинский не торопился. Расчистив
дорожку до самой калитки, он полюбовался дивным зимним пейзажем –
покрытые белоснежным инеем деревья на фоне умопомрачительно
голубого неба были чудо как хороши! – потом наведался в дровяной
сарай и прихватил там десяток поленьев. Когда он скинул, наконец,
тулуп и валенки, умылся и не спеша уселся за стол, Николай
Николаевич подвинул ему тарелку с заботливо приготовленными
сэндвичами и несколько раздражённо поинтересовался:
– Ты нарочно копался?
– Аверин, нельзя быть таким
мнительным, – ухмыльнулся дед.
– Ну, извини, если я не прав, –
Аверин налил себе чаю и зашуршал серебристой шоколадной
обёрткой.
– Итак?.. – вопросительно начал
Радзинский.
Николай Николаевич с готовностью
кивнул и облизнулся, пряча дольку шоколада за щекой.
– Всё бесконечно сложнее, чем мы
думали. И проще одновременно – ну, это как всегда!.. В общем, у
Ромы нашего есть солидный такой шанс выбрать себе новую жизнь. И
кое-кто готов даже умереть, чтобы предоставить ему эту
возможность.