– Понятно.
Они брели рядом по коридору,
преодолевая хаотичное движение толпы. Бергер периодически
придерживал Князева за рукав, чтобы он не терялся в этом людском
водовороте.
– Скажи, – Роман задумчиво
разглядывал глянцевые носки своих ботинок, наблюдая, как при каждом
шаге на них вспыхивали и гасли солнечные искры, – А ты
принципиально никогда не пользуешься своими, хм… возможностями?
Кирилл ответил не сразу. Рассеянно
глядя в пространство, он пару раз столкнулся с шедшими навстречу
учениками. Потёр ушибленное при этом плечо и неохотно
проговорил:
– Я считаю, что те скромные
способности, которые у меня есть, достались мне не для развлечения.
Самое правильное – использовать их для собственного развития, а не
для удовлетворения своих желаний. А если хочешь кому-то помочь,
можно сделать это незаметно. Ты, конечно, не в счёт. Ты не мог не
увидеть, что я делаю. А я не подумал о последствиях и теперь вот
расплачиваюсь…
– Жалеешь?
– Раскаиваюсь. Если бы ты знал
как!..
– Хочешь меня обидеть? – вкрадчиво
спросил Роман.
– Как ни прискорбно в этом
признаваться – да, – честно ответил Кирилл.
Они обменялись ироничными взглядами
и одновременно прыснули со смеху. Лёд был растоплен.
Кирилл после этого сразу повеселел.
Пребывание в состоянии конфликта действовало на него угнетающе. Он
почувствовал огромное облегчение, избавившись одновременно и от
чудовищного напряжения, которое вызывала в нём непонятно откуда
взявшаяся ненависть к Роману, и от чувства вины, которое осознание
этой ненависти в нём порождало.
Ну, зачем, в самом деле, им
ссориться? Чего делить? Если хорошенько подумать, пересечение их
путей действительно было неизбежно. Даже странно, что этого не
произошло раньше. Но разве это накладывает на него какие-нибудь
обязательства? Всё осталось по-прежнему: и Николай Николаевич, с
которым так безумно интересно и так спокойно, и уходящие в
бесконечность ряды непрочитанных книг, которыми можно всё так же
упиваться, забыв обо всём на свете, и ждущие открытия истины – одна
светлей и грандиозней другой. Есть ли среди этого многообещающего
великолепия место для Ромы Князева? Посмотрим. Скорей всего, он сам
в ближайшем будущем потеряет к нему интерес. Ему не нужны ни книги,
ни истины. Он, словно одурманенная сивилла, бредёт, не приходя в
сознание, сам не знает куда, на какой-то жуткий пугающий зов,
который притягивает его со страшной силой. Что у них общего? Парта,
которую они теперь между собой делят? Пожалуй. Они, как две
параллельные линии, могут всю жизнь идти рядом, никогда не
пересекаясь. Если бы не Николай Николаевич, так заинтересовавший
Князева, этот зазнайка никогда и не узнал бы, что учился в одном
классе с тем, кто имел возможность за ним наблюдать.