– Ну что, наш черёд смешить лягух. Полезли?
Водица на удивление тёплая, ступни увязли в мягком и
скользком иле. Вокруг забулькало – со дна поднимались и лопались,
оставляя после себя тухлый запах, пузырьки. Мы шли за
Партизаном, стараясь держаться дорожки, которую лесник проложил в
ряске. Когда, одолев заросли рогоза, мы выбрались на топкий берег,
подумалось – всё, переправились, но Партизан объяснил, что сейчас
мы в самом сердце болота, то ли на большом острове, то ли на
длинной полосе земли, переметнувшейся через топь с востока на
запад, и рассёкшей её на две части. Шириной этот остров шагов сто,
а длину его никто не измерял. Одно известно наверняка: пройдя пару
километров на восток, мы вновь окажемся на железке, по ней и
переправимся на нужную нам сторону. А прямо здесь перебраться
на тот берег не получится, потому что впереди и не
болото вовсе, а, можно сказать, озеро. Вода в нём чистая,
даже ила на дне почти нет, одна беда – глубоко, а у нас ни лодки,
ни, хотя бы, плота завалящего.
Хорошо вокруг, покойно. Справа зеленеет лужок. И слева зеленеет
лужок. И впереди тоже зеленеет. Только не травка это, а мох. Из
него редкие берёзки тонкие веточки к небу тянут. Какие-то
непонятные, приземистые, с бледными желтоватыми листиками эти
деревца. Несладко им посреди болота живётся, оттого стволы
изогнутые, а крона реденькая.
Мох, словно ворсистое покрывало – иду, а под
ногами расползается и пружинит, будто ступаю по матрасу, набитому
холодцом. Страшновато. Вдруг, сейчас подо мной разверзнется, и ухну
в самую топь! Умом понимаю: если растут деревья, опасаться нечего –
грунт внизу. Плохонькая, жиденькая, но земля. Только всё равно
неуютно.
Шагов через пятьдесят Партизан разрешил отдохнуть. Мы обтёрли от
ила перепачканные ступни. Подул прохладный ветерок, и от духоты,
изнурявшей в лесу, остались лишь воспоминания. Я надел штаны,
а куртку, наоборот, снял – пусть ветер просушит мокрое от пота
тело.
Молча – разговаривать было лень – перекусили. Савка
замычал незнакомый или не узнанный мной мотивчик – ему для счастья,
много не надо.
Я лениво дожевал холодный кусок мяса, и вновь ощутил
неладное: началась мелкая внутренняя дрожь, опять
заскреблась льдинка. Чуть отдохнул, расслабился – она тут как
тут! Я прилёг, закинув руки за голову. В бездонном небе
сереют облака, на чахлых деревцах шуршат листочки, а на душе вновь
мутно. Эх, жизнь