А Сыч, видно, сообразить не может, на
каком свете находится. Встал на четвереньки, из горла сиплый свист,
голова, будто маятник, из стороны в сторону мотается.
– За ворота этих тварей, – бросил,
уходя, Терентьев.
Захар и ребята своё дело знают. Сняли
наручники, потащили Сыча и Партизана под локотки. Дружинники вокруг
них сомкнули кольцо, оружие в боевой готовности, на случай, если
гражданам придёт в голову самосуд учинить. Мы с кумом, что
требовалось, сделали, дальше обойдутся без нас.
– Пошли, Олег, – сказал Степан. Я
побрёл за ним, через площадь, мимо Правления, вглубь одичавшего,
заросшего малиной и крыжовником, яблоневого сада. Когда мы
оказались среди мокрых кустов и деревьев, он сунул мне в руки
фляжку.
– На, хлебни, – сказал он. Я глотнул,
будто воду. Ни вкуса, ни запаха не ощутил, а желудок вывернуло
наизнанку. Еле успел я в кусты нырнуть.
Когда рвотные спазмы прекратились,
стало мне легко и радостно. Перед Степаном я опозорился, только на
это сейчас плевать. Утерев рукавом слёзы, я ещё раз приложился к
фляжке. Теперь совсем хорошо!
Кум задумчиво смотрел на меня, видно
опять что-то для себя решал.
– Сегодня отдыхаешь, – сказал,
наконец, Степан. – Можешь напиться, можешь по бабам. А можешь – и
то и другое.
– Да нормально, – пробормотал я. –
Почти нормально… скажи, ты знал, что казни не будет?
– Не знал. Никогда не знаешь, что
решит Хозяин. То есть, Партизана бы он точно помиловал, а насчёт
Сыча были у меня сомнения. Тебе какая разница? Повесили, не
повесили, не в этом дело. Дело в другом… – Степан вонзил в меня
взгляд. – И как тебе? Трудно убить человека?
– Да, – честно сказал я. Чего врать,
по мне прекрасно видно.
– Но можно, верно? Однажды
переступишь через себя, а дальше легче будет.
– Не знаю, – сказал я. – Не хочу
пробовать.
– Мало кто хочет, – вздохнул Степан.
– Но кто-то должен, и никуда от этого не деться. Потому что такая
она, жизнь наша. Главное, чтобы в привычку не вошло, и не стало в
радость. Держи подарок. Ты ж у нас именинник, отметь это дело, как
следует.
Степан отдал мне нож, которым он
перерезал верёвки. Я взял, даже, помнится, поблагодарил. И пошёл
выполнять распоряжение кума. Напиваться.
* * *
– Зацени, какую штуку мне Степан
подарил!
Я достал из кармана нож. Разноцветная
ручка, набранная из оргстекла, удобно легла в ладонь, тускло
блеснуло лезвие. Бум! Я всадил нож в столешницу, и теперь он торчит
меж бутылью, и миской с малосольными огурчиками.