Бывало, и раньше смертников миловали.
В последнее время всё чаще Терентьев отменял приговоры. Но чтобы
щадили убийц – такого не припомню! Можно понять и простить, если
кто-то по недомыслию, или в пьяном угаре дурость сотворит, а потом
искренне раскается. Такой немного повисит, и – за Ограду, хмель
собирать. Можно ещё на охоту человека отправить. Не одного,
конечно, а с настоящими лесниками. Одному – неминуемая гибель, а
так, глядишь, живой вернётся. И будет ему урок на всю оставшуюся
жизнь. А если в лесу сгинет, так с пользой – другим пример и
предостережение. Но убийц не жалели! До сегодняшнего дня –
никогда.
И всё же хорошо, что так повернулось.
Не стал я палачом! Застыл я, пугало из себя изображаю, а сам
чувствую, волнение потихоньку улетучивается.
Смотрю, Сыч в луже, лицом вниз. Сил
на ноги подняться не хватает. Да что там, на спину перевернуться не
получается. Захлебнулся бы, наверное, если б петля шею не стянула.
Можно подумать, уже преставился, горемычный, но нет, ноги изредка
подёргиваются. Зато Партизан хрипит и корчится, глаза выпучились,
лицо налилось кровью, а борода пропитавшись водой и грязью,
превратилась в неопрятный клок. Перевернул Степан Сыча, раз – ножом
по верёвке, два – выволок из лужи, а тот даже встать не попытался,
глаза в серое, с голубым просветом, небо уставились, кажется, и не
моргают.
– Чего застыл? – крикнул Степан. –
Освободи Петра! А то, не ровен час, помрёт!
Я окончательно пришёл в себя, вижу,
Силы у Партизана заканчиваются. Я к нему, петлю кое-как ослабил. А
Хозяин заговорил о принципах гуманизма, о ценности человеческой
жизни, о том, что в наше время общество не должно слепо мстить, а
должно предоставлять возможность осознать и искупить. А потому, на
основании вышесказанного, смертная казнь заменяется высылкой из
Посёлка. Всё это я слышал краем уха, а сам радовался: поживут
немножко, смертнички. Глядишь, будет у них в этой жизни что-то
хорошее. Даже если вскорости пропадут за Оградой, я тут ни
при чём.
Тишина, повисшая над площадью,
заполнилась бранью и свистом. Я не понял, одобряют люди, или
наоборот. Барачники, те недовольны – они всегда и всем недовольны.
Но пока оторопели, что-то меж собой обсуждают. Ещё бы, их такой
поворот сильно удивил.
Партизан тяжело поднялся на ноги. Он
весь перепачкался грязью, а с бороды, с волос и одежды потекли
струйки мутной воды. Ух, как его шатает!