– Э-э-э, – покачал головой Ренат, –
не получится без тебя. Никак не получится. Командир велел идти
вдвоём, значит, надо идти вдвоём. Сам посуди. Если без тебя, Захар
скажет: «опять Ренат загулял». Командир такой, он и осерчать может.
А с тобой – другое дело. С тобой я – на задании. Да не робей, там
девки хорошие, насиловать не станут, если сам не попросишь.
Немножко посидишь, опохмелишься, и домой, баиньки. Скажи, не
подведёшь старого боевого товарища?
– «Опохмелишься», значит? – промямлил
я, а сам подумал: почему бы и нет? Это телу плохо, а душе хочется
продолжения. – Ладно, постараюсь не подвести.
– Вот какой ты молодец, – обрадовался
Ренат, – я знал, что на тебя можно положиться. Ты не переживай –
всё будет в лучшем виде. Только в порядок себя приведи.
Слушала Ольга наш трёп, да вдруг, ни
с того, ни с сего, заругалась в том смысле, что нам, кобелям, давно
пора выметаться, потому что работать мешаем, а ей нужно ещё кое с
кем потолковать. И так кучу времени со всякими охламонами
потеряла.
Во дворе, возле маленькой беседки, в
землю вкопан металлический бак, наполненный стекающей с крыши
дождевой водой. Я разогнал ладонью упавших в воду мотыльков и
прилетевшие с соседних яблонь листья, разделся и окунулся с
головой. Сначала показалось – сейчас помру, но вскоре похорошело!
На улице прохладно, по телу жгучий озноб, как раз это мне и нужно.
Когда я до красноты растёрся полотенцем, зябкая дрожь унялась.
Ф-ф-ух – кажется, отпустило! Гадостный привкус во рту остался, зато
больше не плывёт перед глазами. Жизнь сделалась терпимой.
Я плюхнулся на скамейку. Беседку
сверху донизу опутал хмель, почти такой же, какой собирают лесники.
Они и принесли саженцы в Посёлок, только напрасно старались, потому
что силы в этом растении нет, не вызревает оно здесь, а чего ему не
хватает, умники так и не сумели разобраться.
Я пожевал зелёную, но без жёлтых
крапинок на верхушке, шишечку. Во рту стало прохладно и
кисло. Ещё немного посидев на свежем воздухе, я вернулся
домой.
За столом, напротив Ольги,
расположился красномордый обитатель бараков по прозвищу Мухомор.
Весь из себя несчастный, он горестно вздыхал, нервно теребя
толстыми пальцами потрепанную вязаную шапочку.
– Привет, дядя Миша, – поздоровался
я. – За помощью к нам, или, наоборот, сам провинился?