Оказалось – вовремя. Лес изменился, откуда-то пришло невиданное
зверьё, стали гибнуть люди. Свободолюбие отошло на задний план, и
Пасюкова отправили на переговоры – гонор хорошо, а
жить хочется. Потом Ренат понял – Хозяин обрадовался такому
повороту. Затевалась большая стройка – нужно было возводить Ограду.
Людей не хватало. Недоедание, болезни, нападения тварей и стычки с
бандитами сильно проредили население. Совсем не к месту оказалась
мужицкая вольница под боком. Лучше, когда они под присмотром, а ещё
лучше – если трудятся на благо Посёлка!
Ждали, что Хозяин запросит немалую цену, если, вообще, разрешит
вернуться. Терентьев не потребовал почти ничего, но обставил всё
так, будто сделал нерлейским великое одолжение. Рассчитываешь стать
гражданином со всеми правами и обязанностями, получить жильё и
работу – соблюдай законы Посёлка. Но, перво-наперво, сдай оружие. И
кормить просто так никто не будет – пайку придётся отработать.
Хочешь жить по-своему, как в Нерлее? Воля твоя, даже это можно!
Селись в пустых бараках, там живи, как тебе вздумается.
До Катастрофы по горло наглотались лагерной жизни, зачем же
добровольно к ней возвращаться? Но люди, они разные. Кому и воля,
как тюрьма, а кому и тюрьма – дом родной, лишь бы не в услужении у
ментов. Эти ушли в бараки. Оно и лучше, пусть промеж собой что
угодно делают, зато народ в Посёлке не станут баламутить. Опять же,
когда они в кучке, за ними и приглядывать легче. Словом, живите,
как знаете, но едва вышли в Посёлок, соблюдайте закон! Иначе…
Что «иначе», поняли даже самые тупые. В те времена виселицу с
площади вовсе не убирали.
* * *
Антон что-то говорил, но я слушал вполуха, иногда кивая во вроде
бы подходящих для этого местах; одна половина слов тонула в грохоте
тракторного двигателя, другая и вовсе пролетала мимо. Отдохнуть
этой ночью не получилось: переживания минувшего дня смешались с
тревогами о дне новом, с такой кашей в голове долго не
удавалось заснуть. А сейчас, несмотря на тряску и шум, меня одолела
непонятная полудрёма. Иногда бочку сильнее обычного подбрасывало на
очередной колдобине, тогда я вполголоса чертыхался: так и
угробиться недолго!
– Мне без разницы, зачем ты здесь, – говорил Антон, – начальству
виднее. Пойми, что приглядывать за тобой никто не будет, потому сам
не зевай. Разберёшься, что к чему – молодец!