Я кивнул, и Антон продолжил:
– Вообще-то, в лесу интересно! В Посёлке – тоска зелёная!
По мне лучше здесь, чем в Посёлке. Вам не понять, вы боитесь.
Наслушались страшилок, сами себя перепугали, а когда со своими
страхами сюда прётесь, беда и приключается. Вот так! Ничего не
бойся, смотри в оба, и всё будет пучком.
Я понял, что, действительно, боюсь, и спросил:
– На что смотреть-то?
– Откуда я знаю? Лес всегда разный. Его чувствовать нужно,
уяснил?
Я опять кивнул, хотя не совсем разобрался, о чём толкует Антон.
Как это – чувствовать лес? Выплыла из тумана берёза, приближается.
Дерево, как дерево, только выросло в стороне от других. Корявый,
перекрученный вокруг себя, ствол. Ветви, словно руки, растопырены,
и листья какие-то не такие; цвет у них неправильный, что ли? Сразу
чудится недоброе. Может, это и есть легендарное хватай-дерево? Его,
сказывают, от обычной берёзы не отличишь, пока оно тебя не сцапает.
А если попался, отличать поздно, потому что ветви оплетают с ног до
головы, а листья высасывают из тела все соки.
Оказалось, нормальное дерево, немного больное только. Трактор
протарахтел мимо, а в сторону кривой берёзки никто и не глянул.
Такое у меня чутьё, я с этим чутьём от деревьев шарахаюсь. Нет уж,
лесники, вы ребята тёртые, сами и разбирайтесь, где опасно, а где –
нет. Я рядом постою, да посмотрю, как вы это делаете.
Гусеницы трактора перемалывают пробившуюся сквозь щебень
железнодорожной насыпи худосочную поросль. Бочку мотает – только
держись. А вокруг, если смотреть, забыв о непонятных страхах,
красота, какую в Посёлке не увидишь. Туман, стёк в ложбинки, небо
сделалось голубым и сочным. Берёзки с осинками чистенькие. Солнышко
пронзило лучами зелёные кроны, оттого стволы деревьев стали яркими
и будто светящимися изнутри. А запахи: травой пахнет, и сыростью!
Ещё примешивается густой цветочный аромат, и едва уловимый душок
разложения. Иногда ветерок относит в нашу сторону чёрное облако,
извергнутое трактором, и тогда лесные ароматы перебивает
маслянистая вонь.
Деревья раздались, и я увидел тот самый Нерлей. Кособокие
дома выпучились бельмами слепых окон. Нет ограды, нет полосы
отчуждения, а улочки давно захвачены лесом. Железка огибает посёлок
по краю. Небольшая станция: замшелая избёнка с просевшей крышей, да
перрон, покрытый вспучившимся под напором прущей наружу травы
асфальтом.