— Нет-нет!
Вам нужно выпить отвар и сменить повязки!
— Ладно, не
возмущайся. Давай сюда отвар, а повязки подождут.
Превозмогая
боль, взял деревянную чашку и решительно опрокинул в
себя.
— Он же
горячий! — запоздало вскинулась красавица.
— А,
ё…перный театр!!!
Торопливо
залил в рот холодной воды. Наконец, смог перейти на
ромейский:
— Раньше не
могла сказать?!
Девушка
виновато опустила голову, бархатные глаза сразу заблестели. Поэтому
постарался «отключиться» от новой боли и спросил как можно более
миролюбиво:
— Тебя как
зовут-то, красавица?
Она
замешкалась, посмотрела испуганно, но потом решительно
представилась:
—
Сусанна!
«Да,
имечко, прямо скажем... Чем-то на леденец смахивает!» Ещё раз,
сверху донизу осмотрел. От откровенно мужского взгляда сиделка аж
запунцовела. А Феоктистов вдруг почувствовал, что тоже предательски
краснеет. Юное сердце засбоило, забилось часто-часто. Накатило
огромное смущение от этой нежданной близости. От того, что они
совершенно одни, в этой тесной полутемной комнате. Он просто не
знал, что делать в присутствии юной, искренне робеющей перед ним
незнакомки. Красавица ведь, кажется, тоже что-то испытывает? Голова
сладко закружилась. Молодой «оборотень» отвык от девичьего
внимания. Даже слова застряли в горле. Оставалось лишь защититься
от самого себя иронией: «А вообще — девочка что надо!»
Она словно
услышала это. Широко распахнула свои карие глазищи и искренне
улыбнулась. От чего сердце Володьки ещё раз ухнуло куда-то в район
желудка. Он смежил веки и просто полежал, успокаивая некстати
взбесившееся дыхание. Наконец, сообразил попросить её о чём-то
конкретном:
— Сусанна,
помоги мне выйти во двор!
Потом ещё
пару минут с увлечением спорил с этой очаровашкой, доказывая, что
все полученные им колото-резаные, а также прочие раны лечатся
движением. При этом ссылался как на авторитет бабушки Линде, так и
на свой печальный опыт. Разумеется, убедил. А когда опёрся о жаркое
девичье тело, даже боль отступила от внезапно нахлынувшего томного
вожделения.
Сусанна
осторожно вывела его из избушки. Что-то толокшая в ступке колдунья
всполошилась, всплеснула руками, выронила пестик.
— Все
хорошо, бабуль. Я уже на ногах!
— Ну, вот и
слава Господу-Создателю! — неожиданно умилилась она. — А то я уж и
нехорошее думать начинала.