Когда
рыцари ещё только поднимались в донжон, приор подрагивающим голосом
поинтересовался:
— Брат мой,
а не боишься, что эти грешники попросту вышвырнут нас?
— Нет! Я
предусмотрел, что сэр Жан может попытаться так по-варварски
расторгнуть договор со Святой Церковью. И кое-что
приготовил.
— Да?! И
что же? — сразу воспрял толстяк.
— Обрати
внимание на расположение мебели и щелей между
гобеленами.
— Честно
говоря, я заметил, что оставлены просветы между полотнами. И не
могу взять в толк, для чего. Они же совершенно не спасают от
сквозняков!
— Временно,
брат мой! За щелями находятся бойницы. А у них стоят лучшие стрелки
нашего доброго соседа, барона де Шансона. Если ты заметил, мебель
расположена так, что лучники могут простреливать всё. Кроме этих
кресел.
— О, как
умно! — приор вцепился в подлокотники. — Но сэр де
Гретевил...
—
Посмотрим! — аббат и сам не мог понять, по своей ли воле появился
второй рыцарь. А если барон послал любимца, то зачем? Неужели
отменить приказ?
— Оставим
суетные просьбы! — наконец соизволил ответить Йорген. — Сэр Жан, ты
заключил договор со Святой Церковью, а теперь богохульствуешь. Сам
Господь был свидетелем твоей клятвы. Он не дал тебе золота в
крестовом походе, так как ты был слишком грешен. Так не увеличивай
же числа своих прегрешений!
— Это ты
богохульствуешь, аббат!!! — пророкотал под сводами зычный
металлический голос. Святые отцы и сам крестоносец, не знакомый с
усилением звука, аж присели. Лишь потом поняли, что это заговорил
сэр Кристофер.
— Кто ты?
Ты не сэр де Гретевил! — указал перстом Йорген.
— Конечно,
нет. Гретевил мёртв.
Вот оно!
Теперь аббат вспомнил — сэр Кристофер не просто повержен, а убит!
Он поднял руку для жеста изгнания, но чёрная фигура уже двинулась
на него.
— Кто ты
такой, и по какому праву врываешься? — теперь Йорген был уверен в
помощи лучников. А рыцарь взял яркий кастильский апельсин и с силой
воткнул в рот аббата. Тот аж потерял равновесие и упал в кресло.
Воин тут же плотно прижал его руки к подлокотникам своим
мечом:
— Сэр Жан
доблестно сражался с неверными! — снова раздался его нечеловеческий
рокот. — Он покрыл себя и Церковь неувядаемой славой, служа
императору, а не Мамоне. Ведь богатство и роскошь вызывают лишь
развращение!
Мнимый де
Гретевил ударом сбил стаканы, и вино попало на приора. Но тот не
оставил безопасного места. Йорген же смог прожевать и выплюнуть
апельсин: