Райко уж собрался ответить, но Сэйсё
жестом остановила его.
— А ты кто таков? — спросила она.
Нет, если бы Райко не знал, ни за что
не подумал бы сейчас, что это женщина.
— А почему это за тебя безбородый
говорит? Ты что, чучело китайское?
— Голова говорит с головой, —
пронзительный голос Сэйсё звучал надменно и резал уши. — Проведи
нас к Пропойце — с ним и будет говорить старший братец.
Препирательства были обязательны,
почти ритуальны — этакий разбойничий способ приветствия. В конце
концов все равно незваных гостей провели бы к Монаху-Пропойце. Они
были не первой и не последней мелкой шайкой ямабуси, привлеченной
силой и славой свирепого разбойника.
Сам Пропойца обретался со своими
ближними в большой пещере, освещенной множеством факелов и
светильников. Пещеру загромоздили барахлом, которое тут сходило за
роскошь, — куда ни глянь, ширмы, местами прорезанные и с плохо
отмытыми потеками, занавеси, засаленные шелковые подушки, посуда,
изгвазданная до такой степени, что не разобрать — где драгоценный
фарфор, где чашки домашней лепки. Дорогие одежды на разбойниках
сидели криво и косо, а один ухитрился нацепить на свои грязные
коротко обрезанные волосы шапку-эбоси — да только задом наперед.
Шапка сползала, он с ругательствами поддевал ее обратно, а
остальные смеялись, показывая на него пальцами. У каждого на лице
были следы утреннего похмелья, одного даже тошнило в углу. Ох и
воинство…
— Ну, вот он я, знаменитый
Монах-Пропойца, — восседавший на возвышении великан держал в одной
руке веер, а в другой — огромную плошку для подаяний, в которой
плескалось вино. — Ежели хотите говорить со мной, то говорите.
Пропойца был страшен. Его одутловатое
лицо багровело как маска демона. Нарочито чем-то смазанные рыжие
волосы топорщились подобно языкам пламени. Из-под грязноватой алой
накидки виднелась пурпурная: наглец рядился в запретные
императорские цвета [65].
Но сильнее, чем сам Пропойца, Райко
поразило изрядно подзакопченное уже изображение, процарапанное над
его головой в известковой стене. Огромный паук с женской
головой.
Это была не работа бандитов. Копоть
покрывала паука во всех местах равномерно, и наслаивалась тут
веками. Здесь, понял Райко, было древнее святилище цутигумо. Не в
этом ли самом месте вассалы императора Дзимму, зачаровав вождей
цутигумо песней, выхватили мечи и пронзили зачарованных?