— Задержи их. Спроси, что за
люди.
Цуна вышел на середину улицы и,
фонарем раскачивая, идущих окликнул. Носильщики остановили свой
ровный, почти бесшумный бег. Изящный кавалер вышел из паланкина в
тот же миг, как сквозь тучи на минуту проглянула луна. Подошел к
повозке — и даже шелк одежды не зашелестел.
— Ах, что за приятная неожиданность!
Только что я сожалел, что мне не с кем коротать часы ожидания — и
вот боги послали мне прекрасную даму, которая тоже хотела бы
развлечься беседой, — сказал он, глядя в занавешенное окно.
— А откуда почтенному господину
знать, что госпожа красива? Может, она стара и седа? — спросил
Цуна, не забыв толкнуть Кинтоки в плечо — мол, не спи.
Кавалер улыбнулся. Тень от шапки
скрывала верхнюю часть его лица, но тонкие губы и подбородок с
ямочкой было видно в свете фонаря. Отвечать слугам-простолюдинам он
и не подумал.
— О чем же мы побеседуем? Не заняться
ли нам составлением стихов по случаю?
— Для начала хотелось бы, —
проговорил Райко как можно более тихим и высоким голосом, — узнать
драгоценное имя кавалера, пожелавшего почтить несчастную своим
вниманием.
— Мое имя слишком незначительно,
чтобы дама из рода Фудзивара могла слышать о нем, — кавалер снова
поклонился. — Друзья зовут меня Мангэцу.
«Полная луна», вот как? Ну что ж,
поиграем и мы…
— Какое совпадение! — пискнул он. —
Подруги зовут меня Фуюцукими — я люблю смотреть на луну. Вот
говорят, что в зимней луне вовсе очарования нет. Хороша-де только
осенняя луна. Однако если морозной ночью небо ясно, то воздух
необыкновенно чист, и лунный свет придает невообразимое очарование
даже вещам обыденным…
— Ваши суждения необычайно тонки, —
улыбнулся кавалер. — Просто удивительно для дамы из провинции. Не
подумайте, что я хочу вас оскорбить, но слуги ваши говорят с явным
акцентом Адзума…
— Сия женщина родом из Сэтцу, — как
можно более тоненьким голоском, то и дело срывающимся в шепот,
проговорил Райко, — и слуги тоже. Ах, следовало знать, что
блестящий столичный кавалер непременно посмеется над
провинциалкой!
Кавалер приподнял занавеску.
В темной глубине повозки Райко
осторожно высвободил руки из широких рукавов. От любезника веяло
стылым ночным холодом.
Настоящая скромная девушка из Сэтцу,
великой удачей попавшая в свиту супруги канцлера, непременно
закрыла бы лицо рукавом. Придворная кокетка пустила бы в ход веер
для той же цели. Райко не собирался делать ни того, ни другого —
ему нужен был хороший обзор. Он только склонил голову ниже, чтобы
волосы бросили тень на лицо, и пролепетал: