— Признательность сего жалкого
человека никакими словами выражена быть не может, — глубоко
поклонился Райко.
— А вы выпейте — язык-то понемногу и
развяжется, слова отыщутся…
Подавая пример, Хиромаса первым взял
в руки чашку из китайского фарфора — голубого, хэнаньской работы.
Райко теперь неловко было отказываться, хотя он собирался. Юноша
взял чашку, согрел руки, пригубил.
— А доводилось ли господину Хиромасе
когда-либо сталкиваться с духами и нечистью? — Райко посмотрел в
опустевшую чашечку.
— Нет, не доводилось. Хотя россказней
я слыхал немало. Горожане, простой народ, готовы видеть под каждым
кустом кицунэ, а в каждой луже — каппу. Ночные грабители, бывает,
раскрашивают лица и выдают себя за демонов-они, чем нагоняют страху
на людей. А впрочем, их нравы вам известны. Да и кугэ [18]
суеверны. Не иначе как до вас дошли слухи о том, что свою бива я
выиграл в состязании у демона, что тревожил людей возле ворот
Расёмон?
Райко, улыбнувшись, кивнул. Сакэ
согрело ему руки и внутренности в этот холодный и полный горестей
день.
— Он не был демоном, — вздохнул
Хиромаса. — Просто грабителем. Но на бива и впрямь играл искусно, а
инструмент оказался дивный, китайской монастырской работы…
Господин Хиромаса вдруг задумался,
сдвинув брови. Райко показалось, что он смотрит куда-то сквозь мир
вещей, словно бы видит незримое для других.
— Да, так вот что вам стоит сделать,
— медленно проговорил Хиромаса, возвращая взгляд к лицу
собеседника. — Подите-ка вы к Абэ-но Сэймэю.
Абэ-но Сэймэй! Кто в Столице не знает
Сэймэя? Дама Суэ, вспомнив дни своей молодости (ах, и ее сердце при
звуках флейты Хиромасы билось чаще!), со всеми подробностями
рассказала бы, как молодого и чуть ли не безродного (отец-то из
Абэ, да мать, поговаривали — кицунэ, лиса-оборотень!)
колдуна-гадальщика представил ко двору молодой Хиромаса, в то время
капитан Правой Стражи Дворца. Тёмная там история была, тёмная и
странная, один человек в ссылку на остров Цукуси [19] пошел, иные в
отдаленных провинциях чины получили — подробностей и не узнать
теперь, известно лишь только, что царственная тётка Хиромасы,
супруга сокрывшегося государя Мураками, очень после того дела
благоволила племяннику и Сэймэю. И когда именно её сын под именем
государя Рэйдзэй изволил занять престол, благоволение сие
усилилось. Однако Хиромаса почетное назначение в Осенние Покои
принял, а вот Сэймэй предложение стать главой Палаты гадальщиков со
всей вежливостью отклонил — и продолжал себе жить уединенно на
улице Цутимикадо в окружении слуг-сикигами [20], которых он нарекал
именами разнообразных насекомых.